Вторжение
Шрифт:
— Он, скорее всего, завидует. Сестренкам — потому что мама с ними возится, тебе — поскольку ты ходишь в школу. В четыре года дети еще такие неразумные. Должно пройти много времени, прежде чем они разберутся, что хорошо, что плохо.
— Он уже разобрался, — буркнул Дени. — Я его насквозь вижу. Близняшек он обижает, оттого что ему действует на нервы их телепатический писк. Сам знаешь, каковы эти младенцы.
Роги скорчил смешную гримасу.
— Еще бы мне не знать!
— Но они же не виноваты, что всем надоедают! А Виктор не умеет поставить умственный экран, вот близняшки и достают его. Я сказал маме, как он с ними обращается,
— Нда. (Солнышко, бедная, ударилась в фатализм, читает молитвы и смотрит мыльные оперы по телевизору! А через год опять забеременеет.)
— Я пробовал объяснить папе, почему Виктор не должен обижать девочек. Они же тогда не смогут развивать метафункции и вырастут нормальными. А он только посмеялся.
Роги встал, стараясь не выдавать племяннику своих мыслей.
— Не волнуйся, когда мы вернемся в Берлин, я поговорю с твоим отцом.
Дени сразу повеселел.
— Правда, дядя Роги? Я знал, ты обязательно что-нибудь придумаешь!
— Ну пойдем, пойдем ко мне. В десять поезд, а надо еще успеть позавтракать. (Да уж, я придумаю! Я последний, кто способен втолковать Дону, что он ранит чувства старшего сына, уродует младшего и позволяет калечить дочерей. Ведь он открывает мне свои мысли только в сильном подпитии, и в них я читаю, черным по белому, что у его драгоценного Виктора нет и не может быть никаких изъянов.)
Они прошли в крохотные апартаменты Роги и оставили чемодан Дени на раскладушке, на время поставленной в номер. Мальчик дотошно обследовал каждый уголок, потом зачарованно прилип к окну.
— Да, вид из окон обходится отдыхающим недешево — двести долларов в сутки, — сказал Роги. — А мне — бесплатно. Комната, правда, тесновата, и лифта нет, зато у меня в главном корпусе просторный кабинет с библиотекой, а вечерами, когда сидишь здесь и смотришь, как метель бушует в горах, ей-богу, никакого телевизора не надо.
Они спустились вниз, пересекли внутренний дворик и прошли в северное крыло. Дени во все глаза глядел по сторонам на бесчисленные колонны, канделябры, мебель эпохи короля Эдуарда, подстриженные пальмы, зеркала в золоченых рамах, камины в рост человека (или, по крайней мере, мальчика); зимой их, вероятно, топят, а сейчас вместо пылающих поленьев там навалены вороха красных и белых пионов. Роги провел племянника мимо парадного зала, где двое служителей надраивали электрическими полотерами паркет, и без того блестящий, точно каток; во всяком случае, в нем, как в зеркале, отражались шторы зеленого бархата и высокие серебряные подсвечники. В Иванов день, объяснил он, здесь будет бал на всю ночь. В окна другого салона, украшенного тропическими растениями, была видна площадка для гольфа у подножия горы Вашингтон.
На пороге ресторана Дени застыл как вкопанный: такая роскошь ему и не снилась. Метрдотель Рон усадил их за столик и с Дени обращался как с настоящим клиентом, один раз даже назвал его «сэр». В меню завтрака перечислялись такие изумительные кушанья, как бифштексы, копченый лосось, яйца в восьми разновидностях, двенадцать видов свежих фруктов, включая новозеландский крыжовник. Стол был сервирован хрусталем, сверкающими серебряными приборами и салфетками из камчатного полотна с монограммой. Посередине в вазе стояла лиловая роза, такая совершенная по форме и необычная по цвету, что Дени даже потрогал ее — думал, ненастоящая. Сахар подавали большими кусками, завернутыми в золотистую тисненую
— Да, на твоем месте я бы тоже остался здесь навсегда.
Роги провел по губам салфеткой и улыбнулся.
— Хочешь, открою тебе секрет? Я мечтаю накопить денег и открыть книжную лавку в тихом университетском городке. Там бы я действительно мог провести всю жизнь.
Подали счет, и Роги подписал его.
— Книжная лавка?.. — удивился Дени. — Разве это интересно?
— Да, боюсь, я и сам не очень интересный человек. Такой, как все. В книгах и в кино героев сколько угодно, а в реальной жизни они теперь большая редкость.
Мальчик задумался и машинально последовал за Роги в вестибюль, переполненный экскурсантами — в основном средних лет и выше; лишь изредка попадались юные парочки и родители с детьми. Все щеголяли в дорогом спортивном обмундировании — теннисных шортах, бриджах для верховой езды, ботинках с шипами. Несколько пожилых дам в брючных костюмах из яркого полиэстера захватили с собой шали и толстые свитера, а старики в кричащих куртках запаслись фотоаппаратами и биноклями. Хорошенькая девушка-гид изо всех сил старалась перекричать галдеж.
— Раньше я тоже был не прочь стать героем, — наконец заговорил Дени. — Астронавтом, следопытом или звездой хоккея, как Бобби Кларк и Джил Перо. А сейчас… Знаешь, дядя Роги, наверно, я тоже не очень интересный человек. Отец Дюбуа даже надо мной посмеивается. Хватит, говорит, сидеть, как оса в дупле, и созерцать бесконечность. — Он хмыкнул. — Но мне кажется, ничего интересней на свете нет, чем бесконечность.
У центрального входа их уже поджидал микроавтобус.
— Ну и пусть себе посмеивается, — заявил Роги. — Ты, главное, будь самим собой. Таких мозгов, как у тебя, в целом мире раз-два и обчелся. Чем не объект для исследования?
Вслед за Роги и Дени в автобус ввалилась группка стариков. Гид посчитала всех по головам и сделала водителю знак: можно ехать.
— Я читал, что врачи изучают мозг. Копаются в нем, колют иголками, чтобы понять, как он действует. А я так не хочу. Мне любопытно, не к а к действует мозг, а почему. Почему из электрических импульсов и химических реакций происходят мысли? Почему энцефалограф их не показывает? И почему наш мозг управляет телом? Разве мозг велит мне держаться за сиденье? Чепуха, мозг — это же просто кусок мяса!
— Да, но в нем содержится разум.
— Правильно, — согласился Дени. — Разум! Про него-то я и хочу знать. Разум и мозг — не одно и то же.
— И я так думаю, хотя ученые до сих пор не пришли к единому мнению.
А от таких, как мы с тобой, у них и подавно мозги набекрень. Отчего мой мозг разговаривает с твоим? Ведь между нами нет радиоволн или другой энергии. Откуда берутся принуждение/психокинез/телепатия? Как передаются импульсы зрения/слуха/запаха/вкуса/осязания? Почему мы не видим и не слышим сквозь гранит? Почему ясновидение делается острее в темноте? Как мой разум лечит мое тело? Значит, разум управляет электричеством и химией у меня в мозгу? То есть материя подчиняется чему-то нематериальному? Но КАК?