Вуаль лжи
Шрифт:
Джек взял в руку длинную железную вилку, надел на каждый зубец по колбаске и закрепил над огнем. Затем извлек свой нож и, взрезав сырную корку, отхватил несколько увесистых кусков. Криспин перехватил его запястье и повысил голос, едва не упираясь носом в нос:
— Я спрашиваю: что выяснилось?!
Джек высвободил руку, посерьезнел, убрал на место испачканный нож.
— Ну, я пришел и поговорил с горничной, а она сказала, что хозяин, дескать, запретил ей рассказывать про того постояльца. И она про него ничего не знает, только он иноземец и появляется очень
Криспину пришлось отвернуться к огню, чтобы спрятать улыбку. Колбаса шипела и пузырилась над пламенем, по комнате расплывался аппетитный запах.
— Так вот откуда все это добро?
— Если вы про еду, да. Сегодня у нас ужин без похлебки! А еще я принес вина от мистрис Элеоноры из «Кабаньего клыка», вместе с весточкой. Она сказала, что зря вас обидела, и надеется, что вы идете на поправку. А плату за еду она записала на ваш счет.
— Выходит, ты все ей выложил?
— Понятное дело! Вы же спасли меня от шерифа. Это благородно!
Криспин сел и уронил голову в ладони. Вновь накатила боль.
— Она сказала, что завтра вас навестит.
— Господи Боже!
— Да-да, знаю. Я сказал ей, что мы заняты работой, но она и слышать ничего не хотела. Женщины!
Мальчишка передал Криспину кусок сыра, второй запихнул себе в рот и принялся чавкать.
— И почему эта твоя работа заняла всю ночь? Джек с трудом проглотил сыр и обтер рот рукавом.
— Я хотел проследить за комнатой того заморского мошенника. Просидел в таверне до самого конца, пока им не пришлось меня вытолкать за дверь. А потом я простоял всю ночь у жаровни и следил за окном.
И, словно желая подчеркнуть правдивость собственных слов, он зевнул, да так широко, что мог бы посоперничать с Ньюгейтскими воротами.
Криспин налил себе вина и залпом выпил. Подлил еще, пальцами отхватил кусок мясного пирога и принялся жевать, но больная челюсть сразу же дала понять, что торопиться не следует. Джек тем временем занимался жареной колбасой.
— Получается, этот человек живет в «Чертополохе», и никто не знает, что он за птица. Хм, любопытно…
Джек взмахнул ножом, разбрасывая крошки пирога.
— Вот и я так подумал. «Кто этот плут?» — спросил я себя. Поэтому когда он ушел на рассвете, я залез к нему в комнату и еще разок осмотрелся.
Криспин подался вперед и неторопливо принялся за колбасу, полученную от Джека. На подбородок тут же брызнул горячий жир, и он аккуратно вытер его ладонью.
— Ясно. И что же ты нашел?
Джек возвел глаза к потолку и принялся задумчиво жевать, будто силился вообразить себе ту комнату.
— Там все очень странное, — наконец заявил он с набитым ртом. — Много-много разных бумаг, и на них всякие надписи вроде тех, что мы видели. Я бы захватил парочку для вас, но вы уже говорили, что не получается их разобрать,
— Что значит «странная»?
— Все такое шелковое. С лентами. И ни одного плаща или упелянда. Только разные широкие одежды. И от них пахнет, как от сладкого пирожка.
— Широкие одежды, говоришь? Как на витражах… то есть на церковных окнах?
— Да, — улыбнулся парнишка сравнению, которое для него подобрал Криспин. — Вот именно. Как у тех волхвов, которые шли в Вифлеем.
И сладкий запах… Заморские пряности… Чего же незнакомец добивается от Филиппы Уолкот? Пожалуй, настало время выяснить.
Глава 7
Несмотря на все возражения Джека, Криспин следующим утром встал засветло. Быстро побрился — хотя при этом старался щадить больную челюсть — и придирчиво осмотрел подбитый глаз в бронзовом зеркальце. Лучше, чем вчера. Веки по меньшей мере поднимались, зато кровоподтек до сих пор выглядел налитым и зрелым. Если бы он мог себе это позволить, то прибег бы к услугам цирюльника с его пользительными пиявками. Увы, придется довольствоваться холодными примочками.
Криспин покинул свое жилище и нырнул в лондонскую непогоду. Своенравный дождь набрасывался на одни улицы, а другие оставлял без внимания. Запахнувшись в накидку, Криспин брел по раскисшей глине и наконец не без радости завидел очертания «Чертополоха», маячившие сквозь надоедливую морось. Он нырнул в дверь и стряхнул воду с плаща, заодно выгадывая время, чтобы оглядеть окутанный паром и дымом кабачок.
Завидев трактирщика, Криспин направился к нему уверенным, вальяжным шагом.
Мужчина обернулся, и на его физиономии мелькнуло нечто вроде узнавания.
— Мой добрый господин, — промолвил трактирщик. — Чем могу служить?
Правая ладонь Криспина принялась играть с рукояткой кинжала, в то время как второй рукой он ухватил хозяина кабачка за локоть.
— Да мне многого не надо, — негромко сказал он.
Трактирщик кидал ошалелые взгляды то на руку Криспина, которая с каждой секундой давила все сильнее, то на его лицо.
— Достаточно назвать имя постояльца, что снимает вот ту комнату на втором этаже.
— Я… я уже говорил вам. Там нет никого…
— Тогда давайте поднимемся и посмотрим. Если ваши слова правдивы, то не увидим ни одежды, ни бумаг, ни свежей золы в очаге…
— Нет! — Мужчина дернулся в сторону, увлекая и Криспина подальше от лестницы. — Он меня убьет!
Криспин отпустил его руку и отшагнул назад. Похлопал по рукояти кинжала:
— Или он — или я.
Трактирщик огляделся и поманил его за собой в кухню.
Какой-то коротышка сидел возле огня, над которым висел громадный котел, из чьих кипящих недр вырывались мясные и пряные ароматы. Два поваренка о чем-то спорили, громыхая деревянными мисками и чугунными сковородами в широком корыте, ожесточенно отдирая пригарки щетками.