Вуаль лжи
Шрифт:
— А я-то полагал, что вас устраивают шесть пенсов в день.
Усмешка Криспина вернулась на место:
— Это мой заработок. Что же касается моей цены, то она слишком высока.
— Слышал-слышал.
— Стало быть, вы знаете обо мне?
— Да, знаю. И вот почему говорю вам как мужчина мужчине: не лезьте в это дело.
Криспин поднялся и стал расхаживать по комнате. Махмуд следил за ним настороженным взглядом. Криспин посмотрел на светлую щель над порогом. Теней не видно, за дверью никто не притаился. То же самое относится и к разбитому
— В какое такое дело?
Жабий рот Махмуда осклабился, обнажив редко поставленные зубы, между которыми совсем недавно появились новые просветы.
— Больше я ничего не скажу.
Криспин бросил взгляд на перепачканные кровью мыски собственных башмаков.
— Мои ноги совсем не устали.
— Делайте со мной что хотите. Я обучен выносить такие приемы.
Криспин оценивающе посмотрел на Махмуда, не сомневаясь, что тот говорит правду.
— Язычник, укладывающий в постель христианку… Найдите мне причину, по которой мне не следует убить вас на месте?
— Если умру я, та же участь постигнет и эту женщину.
По спине Криспина пробежал холодок, отозвавшись и в коленях. Никогда еще он с такой силой не желал смерти этому человеку. Пришлось взять себя в руки и подавить позыв. На всякий случай Криспин даже сел так, чтобы их разделял стол.
— Вот и получается, — продолжал Махмуд, — что обсуждать больше нечего. Мои компаньоны будут весьма удивлены новостью о вашем возвращении, но я прикажу им оставить вас в покое — при условии, что вы больше не будете делать никаких провокационных шагов. Если же выяснится, что вы опять взялись за свое, то это ваше воскрешение долго не продлится.
— Вы — мне — угрожаете?! Да у вас на лице следы моих башмаков, не забыли еще?
— Подумаешь. А вот вам лучше не забывать, что у меня много друзей. И что у моих работодателей длинные руки.
Криспин подавил смешок.
— Ах, ах! Итальянский синдикат, вот уж действительно! Чушь какая. Банда венецианских торговцев!
— Ломбардских.
— Вот как? Ломбардских, значит?
Ухмылка сарацина поблекла.
— Это не важно. — Он пожал плечами, но приобрел, как показалось Криспину, более встревоженный вид. Слишком многое выболтал? — Если не верите, то и не надо. В таком случае просто убейте меня.
Криспин вздернул верхнюю губу, твердым шагом приблизился к Махмуду и сжал руку в кулак.
— О, я вижу у вас в глазах зернышко сомнения! — выпалил Махмуд. — Говорю ли я правду? Вина за ее смерть ляжет на вас. И вы относитесь к тем людям, кто обладает драгоценным свойством испытывать чувство вины. Чего не скажешь обо мне.
Криспина это не остановило. Он схватил сарацина за волосы, вздернул, извлек кинжал и приставил лезвие к глотке Махмуда. Тот не сводил с него глаз.
Кинжал не менял своего положения долгое время. На его полированной поверхности играли огненные блики от очага. Но как бы ни хотелось Криспину пролить кровь мерзавца, увидеть, как она горячим потоком зальет пол, его беспокоила мысль, что Махмуд не лгал.
— Вы больше не будете с ней блудить.
— Возможно.
Криспин решил разыграть свои карты:
— Вас интересует только та «вероника»?
Махмуд медленно моргнул, но на его лице не отразилось ни удивления, ни недоумения.
— Вы слышали мой вопрос?
— Прекрасно слышал, мастер Криспин. Просто у меня нет ответа.
После этого развязавшийся было язык Махмуда оказался на замке, и Криспин не знал, что делать. Впрочем, по крайней мере в одном вопросе он мог расставить все точки.
— Итак, вы больше не будете домогаться Филиппы Уолкот?
На это Махмуд просто усмехнулся.
— Потому что в противном случае вас будет ждать нечто похуже смерти.
Чтобы подчеркнуть смысл своих слов, Криспин присел на корточки рядом с Махмудом, подобрал с пола упавший огурец и срезал ему макушку.
Улыбка сарацина поблекла.
— Стало быть, мы договорились, — процедил Криспин сквозь зубы.
Отшвырнув огурец, он встал, обтер лезвие, сунул кинжал в ножны и с нарочитой ленцой вышел из комнаты, грохнув за собой дверью.
Сейчас его преследовала только одна мысль: попасть к Филиппе как можно быстрее. Дождь, однако, настолько усилился, что превратил улицу в раскисшее месиво.
Наконец он подошел к особняку Уолкотов и проник в дом через поварскую. При виде знакомого лица беспокойство немножко ослабло.
— Джон Гуд! — крикнул он, и мужчина прекратил работу.
— Криспин! Ого! Имейте в виду, ваше лицо никогда не залечится, если все время будете попадать в переделки.
Криспин невольно потрогал вздувшуюся щеку. Стычка с Махмудом заставила совершенно об этом позабыть. Он отвел Гуда в сторонку и тихо заговорил:
— Не обращайте внимания. Я знаю, вы должны неотлучно пребывать в поварской, но постарайтесь сделать все возможное, чтобы присмотреть за хозяйкой.
Гуд перешел на шепот под стать Криспину:
— А почему?
— Ее жизни может грозить опасность. Коль скоро вы в отличие от меня все время находитесь в этом доме, то я прошу вас стать очень бдительным.
— Святые небеса! — чуть не взвизгнул Джон. — Только не говорите, что мне придется с кем-нибудь драться. Я. этого совсем не умею!
Криспин бросил взгляд на его длинные, тонкие пальцы.
— Будем надеяться, до этого не дойдет. Просто пришлите весточку, если в дом придут какие-нибудь чужестранцы.
— Что за чужестранцы?
— Сарацины. Или итальянцы. Опасны и те и другие.
— А вы можете рассказать, зачем все это? Чувствую себя дураком, от каждой тени шарахаюсь.
Криспин оценивающие взглянул на Гуда и поджал губы.
— Пожалуй, об этом лучше не говорить. Просто сообщите, если в доме появятся чужеземцы.
— Да, но как? Я же не могу отлучаться… Разве что оставить здесь вашего слугу.