Введение в чтение Гегеля

Кожев Александр Владимирович

Гегель, стало быть, пользуется методом абстрагирования. Ведь, как мы знаем, нельзя разделять Wirklichkeit и Zeit: действительность /объективная реальность/ — всегда временная действительность, и Время возможно лишь в той мере, в какой оно — объективно-реально. Но в целях анализа Гегель их разделяет. Он вел речь (на первом этапе) о Wirklichkeit, ничего не говоря о Времени, и теперь (на втором этапе) он говорит о Времени, отличенном от объективной реальности; иными словами, он говорит об абстрактном Времени, или о понятии /notion/ Времени.

Гегель дает определение Времени в первой фразе второго этапа, говоря следующее (р. 558, 3—5-я строки /с. 429, 23— 24-я строки/):

«Время есть само понятие, которое налично [в эмпирическом существовании] есть и представляется (vorstellt) сознанию [-внешнему] как пустое созерцание (Anschau- ung).»

Я достаточно долго комментировал первые слова этой фразы. Нет смысла возвращаться к этому.

В первой части фразы

имеется в виду, как я уже сказал, Время вообще, т. е. также и реальное Время, или История, о которой Гегель будет говорить на третьем этапе. Но вторая часть фразы показывает, что здесь, т. е. на втором этапе, Гегель говорит об абстрактном Времени. Здесь Время — это «leere Anschauung», «пустое созерцание». Это Время, о котором говорит Кант, о котором вообще говорят философы: Время, взятое «отдельно», в отвлечении от того, что есть во Времени; это «пустое вместилище», которое на самом деле вмещает временную реальность и которое рассматривается как пустое. И это Время, говорит Гегель, «stellt sich dem Bewuptsein vor» /«представляется сознанию»/. Оно представляется Сознанию-внешнего; представляется как нечто, что существует вне Сознания. Это Время вообще /1е Temps/, которое не есть (или лучше: есть не только) МОЕ Время /MON Temps/. Это космическое Время, которому Человек принас- тен, но которого он не творит. И это также понятие /notion/ Времени; оно во мне в отличие от самого Времени, которое также и вне меня.

Но Гегель отождествляет Время с Понятием. Таким образом, для него говорить об абстрактном Времени означает также говорить об абстрактном Понятии. Именно это он и говорит: «Время (читай, абстрактное Время) есть само Понятие, взятое как пустая сущность, представляющаяся извне Сознанию-внешнего». И такова обычная трактовка Понятия: это «субъективное» Понятие, которое отделено или может быть отделено от своего реального содержания; это пустой сосуд, вмещающий реальность; и это также Понятие, существующее вне меня, независимо от меня и т. д. Время истолковывается так же, как истолковывается Понятие: если Понятие противопоставляется реальности, т. е. если Знание — это отношение, тогда и само Время оказывается противопоставленным реальности, и наоборот. А уж если разводятся Понятие и реальность, то приходится развести Понятие и Человека; если собака — что-то одно, а понятие «собака» — что-то другое, отличное от первого, то это Понятие и мое понятие собаки — вещи разные. Понятие — это «идея», более или менее платоновская, некая не-реальная сущность (пустота, заполняемая другой сущностью, отличной от первой), являющая себя Сознанию внешнего извне. И хотя на самом деле Время и Понятие неразделимы, раз уж все это сказано о Понятии, то же самое приходится сказать и о Времени. И это то, что обычно и делается.

Однако в разбираемой фразе Гегель не говорит, как это делаю я, «die abstrakte Zeit». Он говорит просто «Zeit». Похоже, что для него Время вообще (т. е. само реальное Время, или История) — это «eine leere Anschauung, die sich dem Bewu(3tsein vor-stellt» /«пустое созерцание, которое представляет себя сознанию»/. И это то, что он на самом деле и думает, как видно из дальнейшего.

На первый взгляд, приведенное высказывание противоречит всему тому, что я раньше сказал о Времени в «Феноменологии духа». Но на самом деле ничего подобного. И чтобы убедиться в этом, достаточно немного развернуть это эллиптическое высказывание. Но при развертывании этой фразы (и Гегель сам это делает в дальнейшем) выявляется существенный аспект гегелевского понимания Времени, о котором я раньше лишь упомянул и к которому теперь пора приглядеться.

Согласно Гегелю, до-гегелевская философия, противопоставлявшая Понятие (и, следовательно, Время) Реальности, не была случайной ошибкой. А в миг своего появления на земле она и вовсе не была ошибочной. Она истинна — для своего времени, потому что в начале истории Понятие и Реальность не совпадают, они совпадут лишь под конец. Первоначальное противостояние Человека и природного Мира снимается Трудом; первоначальное противостояние Единичного и Всеобщего, т. е. социального, политического Мира, снимается Борьбой. Пока Труд и Борьба не доведут своего дела до конца, противостояние остается реальным. И пока это так, у Человека есть все основания считать, что вещь и Понятие — не одно и то же. И пока это так, Время также не совпадает с Реальностью и оно внешне Человеку.

До-гегелевская философия не является ошибочной, она таковой становится. И она становится ошибочной исключительно

внутри абсолютного Знания, для него и посредством него, — того Знания, для которого Понятие (и Время) совпадает с Реальным или, лучше сказать, которое и есть это совпадение. Но всеобщее и однородное абсолютное Знание появляется в Реальности, которая обладает такими же свойствами: оно предполагает однородность и всеобщность Государства, т. е. человеческого Мира, а также «снятие» оппозиции между этим Миром и Миром природы. Но это предполагает полное и окончательное удовлетворение человеческого Желания. И тогда нет больше отрицающего Действования, Человек примирился с наличным /donne/ Миром (который появился в результате увенчавшихся успехом усилий по его преобразованию), а также с тем, что сам он являет собой в этом Мире и посредством этого Мира. Но и Желание, и порождаемое им Действие суть проявления человеческого, или исторического, Времени, т. е. собственно Времени. Человек, примирившийся с тем, что он есть, более не силится превзойти наличную реальность. Он, стало быть, прекращает творить Историю, иначе говоря, он перестает быть Временем. И если всеобщее и однородное Государство и раскрывающая его Наука завершают Историю, они также кладут конец и Времени.

Итак, в тот миг, когда Понятие, а значит и Время, совпадают с объективной-Реальностью и перестают быть внешними по отношению к Человеку, Время перестает быть историческим, или человеческим, т. е. Временем в собственном смысле слова. Понятие и Время совпадают в абсолютном Знании, для абсолютного Знания и посредством Абсолютного Знания, или Мудреца. Конечно, Мудрец появляется во Времени. Но его явление «в последние времена» знаменует конец Времени. Ибо результат его временного действования, каковым является Наука, — уже не Время, Наука — это Вечность, которая раскрывает себя себе самой.

Значит, пока длится Время, пока еще на самом деле есть Время, Время и Понятие обязательно абстрактны. И, стало быть, утверждающая это до-гегелевская философия истинна не только для своего времени, но и во все времена, она истинна вплоть до появления абсолютного Знания, т. е. до самого конца Истории, т. е. до конца Времени как такового.

Другими словами, в тот миг, когда Время перестает быть абстрактным, оно перестает быть Временем. Человеческое, или историческое, Время, т. е. собственно Время, обязательно и по существу абстрактно. Оно абстрактно, с одной стороны, в том смысле, что противостоит объективной-Реаль- ности. И действительно, пока Человек противостоит Природе, являющейся для него объективной-Реальностью, Природа представляет собой Пространство, а не Время: Время существует только в Человеке и посредством Человека; оно, стало быть, если хотите, субъективно. И в тот миг, когда Человек «снимает» свое противостояние Природе, он отменяет также и Время. С другой стороны, Время абстрактно еще и в том смысле, что оно внешне Человеку. Ибо пока Человек не осуществил всеобщего и однородного Государства, Единичное отличается от Всеобщего, а Время — от Единичного, т. е. МОЕ Время — это не Время вообще: социальное и политическое будущее — это не мое будущее; я умираю раньше, чем завершится История, и я рождаюсь уже после того, как она началась. Но в тот миг, когда снимается противостояние Единичного и Всеобщего, История останавливается, и Время — оно тоже — упраздняется.

Но Время — это сам Человек. Упразднить Время — значит упразднить Человека. Действительно, «Истинное бытие Человека — это его Действование», читай успешное Действие. Это означает, что Человек являет собой объективный результат собственного Действования. Результатом же деятельности Мудреца, т. е. всецелого /integral/ и совершенного Человека, который завершает собой становление человеческой реальности, является Наука. Наличным же бытием (Dasein) Науки будет уже не Человек, а Книга. Не Человек, не Мудрец во плоти и крови, а Книга знаменует собой явление (Erscheinung) Науки в Мир, явление это — и есть абсолютное Знание.

Конечно, объективный результат деятельности всегда отделяется от деятеля и его переживает. Но пока этот результат не целокупен и не совершенен, т. е. всеобщ и однороден (не может быть расширен, и в нем нет противоречий), у него самого еще есть будущее, ибо он меняется и отменяется. Он, следовательно, не только есть во Времени, он и есть Время. То есть он историчен и подлинно человечен. Вот почему результат действий какого-то человека всегда действителен внутри и посредством, а лучше сказать, в качестве нового человеческого действия. Напротив, результат действования Мудреца совершенен. Он не меняется и не может быть превзойден; короче, у него нет будущего в собственном смысле слова. Следовательно, этот результат не является собственно историческим событием, это не подлинный миг Времени. И сказать такое — значит сказать, что он более не является человеческой реальностью. Еще раз: «наличное бытие» /«эмпирическое-су- ществование»/ Науки в Мире — это не Человек, но Книга.