Введение в историю экономической мысли. От пророков до профессоров
Шрифт:
Возьмем самый простой пример: вы собираете в лесу землянику. Вы попали на ягодные места в самые урожайные дни. Труд состоит в том, чтобы высматривать кустики, нагибаться, приседать, собирать ягоды в лукошко, разгибаться, переходить с места на место и все сначала. Чем больше ягод накапливается в вашей таре, тем меньшее значение приобретает каждая последующая ягода.
Теперь проанализируем свои ощущения с точки зрения трудового процесса. Вначале вы, придя в лес, нагибаетесь к каждому кустику земляники, но ягод находите мало. Вы испытываете некоторую досаду (кто-то уже здесь побывал?), но постепенно ваши нагибания и приседания становятся все более продуктивными, Как правило, такое происходит с любым трудом. Вначале
Идея Госсена и Джевонса состояла в том, чтобы сопоставить функцию предельной тягости труда с функцией предельной полезности продукта труда. Напомним, что каждая новая единица продукта появляется только за счет дополнительной порции труда.
Но тут возникает небольшое осложнение. Понятное дело, мы сейчас предполагаем, что умеем измерять полезность продукта труда и тягость труда. Однако все-таки единицы полезности и тягости — вещи разные. Как же сопоставить эти две функции? Давайте рассуждать. Полезность — это потребность, желаемость, удовлетворенность… А тягость — это вроде бы все наоборот… Все наоборот? Так не взять ли нам ту же тягость, но со знаком минует Так-так… Тягость — величина, безусловно, отрицательная. Она уже сама идет со знаком минус. Если на минус наложить минус, выходит плюс… Что же мы получаем, поменяв знак у функции тягости? Мы получаем удовольствие, не так ли? А эта величина измеряется в тех же единицах, что и полезность. Теперь мы можем совместить обе функции и нарисовать обе кривые в одной системе координат, как это и сделано на рис. 23-7.
Наслаждение /Полезность/ + Е
Рис. 23-7. Измерение тягости труда
Верхняя кривая — функция предельной полезности продукта труда. Нижняя кривая — функция предельного удовольствия от процесса труда. С верхней кривой нам уже все ясно, разберемся с нижней. В первые моменты работы тягость ее велика — удовольствие отрицательно. Но с первыми порциями продукта труда тягость работы начинает убывать — удовольствие растет. Так продолжается до некоторого момента, когда удовольствие достигает своего максимума, после чего оно начинает убывать и переходит в зону отрицательных величин.
И вот наступает момент, когда прирост отрицательного удовольствия (предельная тягость труда) становится равен предельной полезности продукта труда: ab = bс. Это точка равновесия, за которой полезность новой порции продукта не компенсирует новой порции тягости труда…Здесь вы прекращаете собирать землянику и отправляетесь домой… А теперь давайте представим, что вы собираете землянику за деньги. Кто-то предложил вам сдавать ему ягоды по тысяче рублей за стакан. Все будет идти точно таким же образом, как мы говорили. И настанет момент, когда вы решите, что заработали уже столько, что лучше отказаться от следующей тысячи рублей, чем гнуть спину для еще одного стакана ягод. Ничего нового мы здесь не находим. Просто такое представление помогает нам понять, почему сегодня кривую тягости труда называют кривой предложения труда. И говорят, что в точке равновесия предложение труда равно предельной полезности вознаграждения за труд.
Ясное дело, что в первую очередь — для себя. Еще Петти хорошо объяснил нам, как это бывает, когда голова переполнена и нужно ее опорожнить на бумагу. Вероятно,
Однако научными трудами в те времена особых денег не зарабатывали. Подчас и издавали-то их за счет автора. Здесь дело в другом. Очевидно, что первым побудительным мотивом к изданию было сообщить о своих достижениях, услышать, что думают об этом другие. Была убежденность в том, что сделанное полезно для науки, а значит, для человечества. Возможно, у кого-то присутствовал и элемент честолюбия — ив том нет большого греха, это по-человечески понятно и нормально.
И вот мы видим, что труды пионеров предельного анализа остались втуне. Они не снискали себе ни славы, ни даже известности среди коллег. Они не дождались не то что почестей (каких они заслуживали), но даже простого обсуждения своих результатов, даже компетентной критики. Полное молчание и безразличие. Смерть в безвестности.
Все, что сумели добыть у Природы Тюнен, Курно, Дюпюи, Госсен, — все потом заново переоткрыли другие. Притом сделали это более широко и систематично.
Что же, выходит, напрасно трудились эти славные и смелые мыслители?
Но не поставить ли нам вопрос наоборот? Ведь Джевонс, Менгер, Вальрас могли и не появиться на свете. Что бы тогда было с наукой?
В том-то и дело, что наука все равно пришла бы к предельному анализу. Он был необходим, и он возник. Потому мы имеем право сказать вслед за нашим современником, английским экономистом Марком Блаугом: эти трое могли бы и не родиться — в трудах первопроходцев уже существовал предельный анализ в готовом виде.
…Если тебя не замечают, если тебя замалчивают — не нужно отчаиваться. Слава, почет — вещи приятные, но и без них можно прожить достойно. Главное — это делать свое дело хорошо — так хорошо, как ты способен. И верить, что делаешь хорошее дело на хорошем уровне.
Глава 24
Без формул и глава
Ведь есть очень сложные науки — о природе, об обществе….
Очень сложные. А математика — наука очень простая, она изучает самые простые вещи…
В связи с так называемой "революцией маржинализма" в экономической науке чаще всего упоминаются имена Джевонса, Менгера и Вальраса. Но следует упомянуть и четвертое имя. Хотя и чуть позже остальных, предельный анализ был самостоятельно открыт еще одним ученым. Его имя — Джон Бейтс Кларк (1847–1938), и он американец.
В те годы США были научной провинцией. После колледжа Кларк учился в одном из университетов Германии. Конечно, там безраздельно царила Историческая школа, но Кларк не стал ее адептом По возвращении на родину в 1875 г. он стал развивать некоторые свои мысли и в 1884 г. издал книгу "философия Богатства". А в 1898 г. он выпустил вторую свою книгу — "Распределение Богатства".
Кларк сам дошел до идеи предельной полезности и ее приложения к вопросам производства и распределения. В настоящей главе мы будем говорить как раз об этих вещах, но не в связи с Кларком. У себя дома он оставался одиночкой.
Ученая среда, в которой работал Кларк, не способствовала ни пониманию его идей, ни принятию их. По глубине и оригинальности Дж. Б. Кларк не уступал тем ученым, о которых мы будем говорить в настоящей главе. Однако в целом экономическая мысль Америки все еще оставалась, так сказать, деревней, где одеваются или по городской моде прошлого года, или в то, что горожане вообще не носят. В этом смысле "городом" была тогда Западная Европа.