Введение в конституционное право с разъяснением сложных вопросов
Шрифт:
Конституция – концентрированное выражение права
Об этом свойстве учебники по конституционном праву не говорят. И напрасно. Оно отличает конституцию от обычного юридического закона и позволяет глубже понять ее смысл. Раскрытие этого свойства требует хотя бы беглого объяснения того, что есть право.
Вообще-то с моей стороны это выглядит довольно самонадеянно, поскольку уже много столетий (как минимум со времен Сократа) идут нескончаемые споры о происхождении и смысле, сущности права. К тому же есть отдельная правовая наука и соответствующая ей учебная дисциплина – теория права и государства (или государства и права). Однако я оговорился, что объяснение будет беглым, и это позволяет мне свести его к напоминанию о двух основных видах правопонимания.
Право предстает перед нами в основном как совокупность писаных, а иногда – неписаных (обычаи) норм. Но возникает принципиальный вопрос: эти нормы являются правовыми потому, что их издало или признало государство? Или потому, что они отвечают неким требованиям? Как утверждал один древнеримский юрист, «не из правила (regula) выводится право, но из существующего права должно быть создано правило» [143] .
143
Цит. по: Нерсесянц В.С. Философия права: учеб. для вузов. М.: Норма, 2005. С. 51.
Одни ученые отстаивают подход, согласно которому право представляет собой всю совокупность норм (правил поведения), которые в установленном порядке выработаны государством (его органами). Именно поэтому такой подход назван юридическим позитивизмом. Он хотя и распадается на несколько разновидностей (например, позитивизм легистский, этатистский, социологический, антропологический и др.) [144] , но имеет общую для всех них особенность, которая, по словам акад. Г.В. Мальцева (1935–2013), состоит в том, что подобный подход «почти полностью растворяет сущность права в государстве, рассматривает право как нечто вторичное по отношению к государству, как функцию государства, его инструмент» [145] . Довольно полно суть юридического позитивизма сформулировал известный современный философ права акад. В.С. Нерсесянц (1938–2005):
144
См. об этом, например: Теория права и государства: учеб. для вузов / под ред. проф. Г.Н. Манова. М., 1995. С. 44-45; Варламова Н.В. Юридический позитивизм и права человека // Общественные науки и современность. 2008. № 1. С. 156-165.
145
Теория права и государства… С. 46.
«Ввиду отождествления права и закона (позитивного права) и отрицания объективных, независимых от законодателя и закона, свойств и характеристик права позитивизм отвергает по существу собственно правовые ценности и признает лишь ценность закона (позитивного права). Причем признаваемая позитивистами “ценность” закона (позитивного права) на самом деле лишена собственно ценностного смысла. Позитивистская “ценность” закона (позитивного права) – это его официальная общеобязательность, властная императивность, а не его общезначимость по какому-либо объективному (не властно-приказному) основанию» [146] .
146
Нерсесянц В.С. Указ. соч. С. 59.
Не приходится удивляться тому, что позитивистское правопонимание активно используется для обоснования, оправдания абсолютной власти. Так, царский министр юстиции И.Г. Щегловитов в речи, произнесенной в Думе в начале 1914 г., заявлял, что в отличие от западных стран «начало законности в Российском государстве явилось <…> свободным проявлением высшей воли русских самодержцев» [147] . Но это была бесхитростная сервильность царского чиновника, которая, впрочем, не помогла ему: в июне 1915 г. Щегловитов был отправлен в отставку как один из четырех министров, в наибольшей степени скомпрометировавших себя в общественном мнении [148] . Гораздо хуже, когда власти пытается угодить философ.
147
Цит. по: Уортман Р.С. Властители и судии. Развитие правового сознания в императорской России. М., 2004. С. 30.
148
См.: История России. ХХ век: 1894-1939 / отв. ред. А.Б. Зубов. М., 2009. С. 334.
Карл Поппер без обиняков охарактеризовал позитивизм как доктрину, «согласно которой все, что есть, есть благо, поскольку не может быть никаких стандартов, кроме уже существующих. Это доктрина, согласно которой право на стороне силы (might is right)» [149] . Любопытно, что, высказывая данное мнение в разделе, посвященном довольно резкой критике философии Гегеля, Поппер объясняет направленность этой философии следующим обстоятельством: «Когда в 1815 г. реакционная партия вновь стала обретать свою власть в Пруссии, она почувствовала настоятельную потребность в соответствующей идеологии. Чтобы удовлетворить эту потребность, Гегель и был возведен в ранг официального прусского философа» [150] . Поппер приводит также слова другого известнейшего немецкого философа Шопенгауэра, утверждавшего, что Гегель был назначен властями «в качестве дипломированного Великого философа» [151] . Поэтому, резюмировал Поппер, «за видимой гегелевской путаницей стоят скрытые интересы абсолютной монархии Фридриха
149
Поппер К.Р. Указ. соч. Т. 2: Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. С. 52.
150
Там же. С. 42.
151
Там же.
152
Там же. С. 51.
Характерно, что и антимонархическая сила в России (большевизм) также отвергала идею правового государства. Формально – под предлогом ее «буржуазного» характера. На самом деле за неприятием правового государства стояла все та же идея абсолютной власти, хотя и под лозунгом полновластия народа (в ранних работах Ленина часто встречаются слова: «самодержавие народа»). Не удивительно! Для марксизма ценностью является власть, а вовсе не право, которое в коммунистической теории имеет сугубо вспомогательный, инструментальный смысл, т. е. служит средством управления в руках государства. А раз право – это только средство, значит, оно может быть любым, лишь бы обеспечивало достижение цели.
Марксистское правопонимание – яркий пример юридического позитивизма, причем в крайнем его проявлении, которое получило название «советский легизм» [153] . Характерной его чертой является полное игнорирование всякой ценности личности. Как довольно откровенно писали сами правоведы-марксисты, «государство определяет личности сферу ее свободы в деле проявления ею своей инициативы, но и эту инициативу личность может проявлять, и свою, предоставленную ей государством свободу осуществлять не исключительно в своих личных интересах, но в интересах общих, всего коллектива, или, как неоднократно говорит нам закон: “в целях развития производительных сил”» [154] . Выходит, человек – это муравей, который, конечно, может выбрать, какую именно «соломинку» ему тащить и каким маршрутом, но не вправе критиковать само строительство «муравейника»…
153
См. подробнее: Нерсесянц В.С. Указ. соч. С. 283-310.
154
Цит. по: Варламова Н.В. Указ. соч. С. 158.
Противоположное понимание права – юснатурализм, или естественно-правовое понимание. Если схематично изложить суть данного учения, можно сказать, что существует своего рода метаправо, т. е. некие императивы, ценность которых не исчезает и не уменьшается в зависимости от того, формализованы они государством (освящены его волей) или нет. Здесь право показывает себя уже не столько как инструмент, сколько как ценность. Только естественное право может называться правом в высоком смысле этого понятия, или высоким правом. Ведь с точки зрения естественного права акты (и нормы в них), которые нарушают некие базовые ценности – человеческое достоинство, равноправие, свободу, справедливость, – не могут считаться правовыми, не являются правом.
Естественное правопонимание, конечно же, проигрывает позитивизму, на стороне которого формальная определенность юридического закона и его защищенность силой государственного принуждения. На одной из конференций выступающий так и заявил: «Если вы говорите, что существуют неправовые законы, то что такое право, если оно не имеет формы закона?» [155] . Что ж, вопрос справедлив. Это, действительно, слабое место юснатурализма. Несравненно легче оценить соответствие юридического акта установленной процедуре, нежели понятиям, которые можно истолковать по-разному. Неудивительно, что отсутствие определенности вызывает критику такого правопонимания. Например, выдающийся российский теоретик права Н.М. Коркунов (1853–1904) считал императивы естественного права сугубо субъективными представлениями и говорил, что сама эта идея появилась потому, что «люди вообще склонны привычное и простое считать необходимым и естественным» [156] . А известный итальянский экономист и социолог Виктор Парето (1848–1923), признавая научными только те положения, определения, выводы, которые можно доказать логико-экспериментальным путем, называл теорию естественного права «примером рассуждений, лишенных строгости» и иронизировал: «Естественное право является именно тем самым правом, которое выглядит наилучшим в глазах тех, кто используют данный термин, но они не могут об этом сказать открыто и прибегают к ухищрениям, добавляя некоторые рассуждения» [157] .
155
Кржевов В. Выступление на VII Старовойтовских чтениях. Москва. 23 ноября 2010 г. Дискуссия «Возможно ли в России правовое государство?» // Вестник Института Кеннана в России. Вып. 19. М., 2011. С. 75.
156
Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. 2-е изд. / предисл. проф. И.Ю. Козлихина. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 128.
157
Парето В. Компендиум по общей социологии / пер. с ит. 2-е изд. М., 2008. С. 73.