Введение в Лакана
Шрифт:
Раздел, в котором Лакан излагает на семинарских занятиях историю «Похищенного письма», называется «По ту сторону воображаемого – символическое или от маленького другого к большому». Начинается он с вопроса «что такое субъект?» И Жак Лакан прибегает к истории Эдгара По для прояснения своей идеи, – субъект конституирован символическим порядком.
Представления о языке крайне важны для понимания инстанции символического в той модели психики человека, которую предлагает Лакан. Идея символического порядка была введена в гуманитарные науки Леви-Стросом, для которого любая культура – совокупность символических систем – языка, брачных связей, экономики, искусства. Говоря о символическом, Лакан подчеркивает и то, что бессознательное как
«Чистое означающее» не зависит от своего означаемого, подобно тому, как письмо не зависит от своего содержания. Посредством смещения означающее работает как подвижная ось, вокруг которой вращается изменяющийся набор человеческих отношений. Это означающее функционирует не только независимо от своего содержания, но и независимо от персонажей, по рукам которых оно переходит.
Одним из основных мотивов семинарских занятий 1955 года вообще становится понятие Фрейда «навязчивое повторение». В отличие от Фрейда, который связывает этот принцип с характером влечений, Лакан приписывает его структуре означающей цепи. Удивительно, но и эту свою теорию Лакан обнаруживает у Фрейда. В рукописи 1895 года Фрейд пишет о стремлении к повторению в связи с попыткой заново пережить первичное удовольствие, а также в связи с настойчивым воспроизведением процесса утрачивания вещи в означающем его символе. Впрочем, Лакан, сквозь призму Клерамбо, говорит уже не столько о навязчивом повторении, сколько об автоматизме повторения.
Главный герой истории По-Лакана – письмо, перемещение которого определяет поведение и судьбу персонажей. Письмо – означающее, скольжение которого прочерчивает символическую цепочку. Персонажи рассказа-полицейские, сыщик Дюпен, король, королева, министр – оказываются в той или иной ситуации в зависимости от позиции, которую они занимают в отношении письма.
Таких позиций – три. Персонаж, находящийся в первой позиции, слеп в отношении всей ситуации, он не видит ничего. Из второй позиции субъект видит, что первый ничего не видит, но заблуждается насчет того, что никто не наблюдает за ним, что тайна его никому не известна. В третьей позиции субъект обнаруживает на поверхности то, что должно быть скрыто, чем и пользуется.
Лакан рассматривает три сцены, в которых персонажи меняются местами, переходят с одной позиции на другую. Они бессознательно смещаются в ходе интерсубъективных отношений, структурируемых письмом, этим подвижным означающим. В первой сцене, первосцене в будуаре, слепым остается король, чем пользуется обладающая письмом королева, которая, в свою очередь, не догадываясь о контролирующем обе позиции министре, похищает письмо. Во второй сцене, разыгрываемой в апартаментах министра, в роли слепой оказывается королева, министр же переходит на вторую позицию, из третьей действует детектив Дюпен. Третья, завершающая рассказ сцена: теперь слеп министр, Дюпен поглощен своим «видением» ситуации, а Лакан, психоаналитик, извлекает преимущества, обнаруживая скрытое как открытое. Эта оппозиция скрытое/открытое между тем структурирует у Лакана истину.
Сама история Эдгара По становится метафорой аналитического процесса. Лакан устанавливает соответствия между инстанциями субъекта и позициями, занимаемыми персонажами в рассказе: между позицией слепого и реальным, между позицией поглощенного увиденным и воображаемым, между позицией «похитителя» и символическим. Кроме того, эти позиции – еще и позиции субъективации. Так министр, смещаясь с одной позиции на другую, продвигается от нарцис-сической стадии дальше в зависимости от своего видения расположения остальных позиций в отношении письма, означающего.
В процессе анализа бессознательные представления, означающие настаивают на том, чтобы быть высказанными и услышанными, не будучи при этом связанными с принципом удовольствия/неудовольствия. Цель психоанализа состоит в том, чтобы помочь субъекту осознать динамику этих
ТРЕТЬЯ ТОПИКА
Топика – модель психического аппарата. В 1899 году в 7 главе «Толкования сновидений» Зигмунд Фрейд описывает свою первую топику, которая включает три системы
– бессознательное, предсознательное, сознательное. В 1923 году в книге «Я и оно» он конструирует вторую топику, дополняющую первую: я, оно, сверх-я. 8 июля 1953 года Жак Лакан говорит о трех порядках психического
– символическом, воображаемом и реальном. Так он вводит в психоанализ третью топику. Эта модель психического аппарата человека дополняет топики Фрейда. Как обычно, Лакан утверждает, что свою модель он находит у Фрейда.
Было бы неправильно говорить о хронологической последовательности развития трех инстанций у субъекта. Появление одной инстанции возможно только вместе с появлением другой и за ее счет. И все же, обсуждение топики обычно начинается с воображаемого, поскольку оно связано со стадией зеркала. Воображаемое как производное этой стадии оказывается местом собственного я, заблуждения, очарования, соблазнения, иллюзии. Однако воображаемое не сводится к иллюзорному. Если воображаемое необходимо, то иллюзорное воспринимается как нечто излишнее. В то же время воображаемое создает фундаментальные иллюзии целостности, синтеза, автономии.
Парадокс состоит в том, что воображаемое не возникает вне символического. Стадия зеркала предполагает приписывание воображаемого собственного образа символическому порядку дискурса. Этот процесс происходит, например, следующим образом: мать с ребенком говорит перед зеркалом: «Какой ты красавец, Федя! Глазки у тебя дедушкины, ушки – папины, а носик – мамин». Ребенок привязывается к собственному образу именем собственным, а части тела заимствуются в языке у других.
В течение многих лет, с начала 1950-х до середины 1960-х годов Лакан описывает на своих семинарах взаимоотношения символического и воображаемого. Он показывает: воображаемое всегда уже структурировано символическим; поэтому Лакан иногда говорит о «воображаемой матрице». Если воображаемое характеризуется дуальными отношениями, основанными на связях собственного я с образом, отражением, другим, то символическое описывается тройственными отношениями: я – другой – Другой. Кроме того, если воображаемое в этих отношениях отмечено зримым отчуждением, символическое вводит отчуждение от себя в означающем.
Говоря о символическом, следует подчеркнуть противоположность «символа» у Юнга и Лакана. Символ Лакана – означающее, не связанное постоянными узами с означаемым, в то время как в традиции Юнга символ – трансцендентный устойчивый знак. Символическое Лакана не совпадает с языком вообще. Символическое соотносится с пространством означающих, в то время как область означаемых и означения принадлежит, по крайней мере отчасти, порядку воображаемого. Лакан приходит к символическому, исходя из «символической функции», структурирующей отношения родства, Клода Леви-Строса и теории обмена даров Марселя Мосса. Поскольку основная форма обмена в человеческом сообществе – обмен словами, использование дара речи, поскольку закон и структура немыслимы вне языка, то символическое обладает лингвистическим измерением.