Введение в лингвофольклористику: учебное пособие

Хроленко Александр Тимофеевич

Вышла в сени Саша простудиться, Чтобы жар с лица согнать(Соб, 2, № 285);Пойду, выйду млада на крылечко,Простужу бело лицо,Чтобы жар с лица сошёл(Кир. № 1328 /15/).

Простужать, простудить лицо, голову и т. д. 'Освежить, вызывать чём-л. ощущение свежести, бодрости' [СРНГ: 32: 255]. Эмоциональная «остуда» связана со

слезами:

У душечки ли у красной девицыНе дождичком ли белое лицо смочилоНе морозом ли ретиво сердце по-знобило:Смочило ли лицо белое, лицо слезамиПозябло ли лицо белое, лицо слезами, Позябло ли ретиво сердце с тоски-кручины (Кир. № 1248/64/).

Не плачь, девка, не плачь, красна, Не рони слёз понапрасну: Слёзы ранишь, лице мочишь, Назад дружка не воротишь (Кир. № 1295/19/).

Следствие «остуды» – утрата красоты и её атрибутов – белил и румян:

Скоро Сашу взамуж отдадут,Скоро волюшка минуется,Красота с лица стеряется (Соб, 2, № 116);Скоро, скоро девку замуж отдают,Все минуются у девушки гульбы,Красота с лица покатится (Кир. № 1289 /13/);Вы, белилички, румянчики мои,Полетите со бела лица долой (Соб, 2, № 454).

Белилички и румянчики – это не только косметические краски, но и естественный цвет лица, теряемый горюющей героиней песни:

Вся гульба моя пропала,Все румянцы с лица спали!(Соб, 2, № 111).

Попутно заметим, что былинный эпос лаконичнее лирики в описании эмоций. Лицо как показатель эмоциональных переживаний упоминается редко: смениться в лице, спасть с лица, пристыдить лицо, стыдить лицо (студ /стыд, студа, стыдоба/ 'застывание крови от унизительного, скорбного чувства' [Даль: 4: 347]). Чаще (8 словоупотреблений) встретим формулу скорбить лицо (скорбить 'плача, обливаясь слезами, придавать скорбное выражение (лицу)' [СРНГ: 38: 84]).

Итак, русское лицо в народной лирике кардинально отличается от лица в песенном фольклоре немцев и англичан.

Разрабатывая основы кросскультурной лингвофольклористики на материале таких тематических групп, как «небо», «человек телесный», «художественная и религиозная культура», мы в полной мере ощутили те трудности, которые ожидают тех, кто попытается представить эмоциональный опыт этноса в текстах традиционной культуры.

Концептосфера «человек эмоциональный» вербализуется с помощью дескрипторов, т. е. слов и словосочетаний, описывающих эмоции. Ядро дескрипторов составляют имена эмоций – эмономы. Этот термин нам впервые встретился в статье «Эмоциональный опыт в контексте разных культур» [Багдасарова 2005: 108–109]. Полагаем, что более удачным, соответствующим системе онимов, был бы термин эмоним (ср. омоним, синоним, фитоним,

зооним, эстематоним и др.), которым мы и намерены пользоваться.

Замечено, что нет ни одного переживания, которое доступно для одного этноса и недоступно для другого, поскольку эмоции универсальны, а вот словарь эмотивной лексики, вербализующей эмоциональный опыт, в разных языках различен. Это различие обусловлено национальным характером и культурой.

«У русских описание страха сопряжено с упоминанием слёз и пота, а англичане предпочитают употреблять слова, связанные с активным состоянием организма. И прямо противоположная картина наблюдается для гнева: активность у русских и слёзы у англичан» [Багдасарова 2005: 109].

Если в описании таких кластеров фольклорных лексиконов, как «небо», «религиозная культура», «человек телесный» и др., лингвофольклористы особых трудностей в определении границ кластеров и семантизации содержащихся в них лексем не встретили, то в случае с кластером «человек эмоциональный» такие трудности очевидны. Покажем это на примере гнева – эмоции, казалось бы, достаточно определённой.

Психологи свидетельствуют: гнев как эмоциональная реакция реализует адаптивную функцию, позволяющую индивиду преодолевать возникшие препятствия: придаёт новые силы, мобилизует организм, позволяет добиться намеченной цели. У гнева чёткая физиологическая основа: брови опущены и сведены, между бровями появляются вертикальные складки, веки напряжены, глаза выпячиваются, оставаясь неподвижными, ноздри расширены, рот перекошен.

Обратимся к русским и английским народным песням и констатируем, что в текстах эмоция гнева весьма эпизодична. В собрании Киреевского обнаружим всего три примера с формулой гнев держать: Мне подружку взять, будешь гнев держать (Кир., № 1340). В собрании Соболевского (т. 3) эта формула отмечена четырежды. В ряде примеров формула развивается глагольной формой: Мне подружку взять, будешь гнев держать, Будешь гневиться (Соб-3, № 357).

В русской народной лирике эмоция гнева воспринимается как нежелательная: Уж я, млада, не слушала, Игры своей не портила, Подруженек не гневила (Соб, 2, № 631); Нейду домой, не слушаюсь, Игру с гульбою не кидаю, Подруженек не гневаю (Соб, 2, № 629). Для персонажей русских народных песен характерно обращение с просьбой не проявлять гнев. Эмоция упоминается как бы превентивно: Не гневайся, радость, на меня, Что я не был вечер у тебя (Кир. № 1383); Не прогневайся, мой милый, – Не уборна к тебе вышла (Соб, 4, № 554); Свекрушка батюшка, Не гневайся на меня, Что ягода зелена… (Соб, 2, № 587).

В английских песнях эмоция гнева упоминается столь же редко. Мы фиксируем всего три словоупотребления соответствующего существительного anger.

When these two true lovers was fondly talkingО the wicked father in anger flies(Sh. I, № 83, A, 343)'Когда эти двое влюблённых нежно беседовали,Злой отец летал в гневе'Don't fear my father's anger,For I will set you free,Don't fear my father's anger,And appear she did not failAnd she freed me from all danger(Sh.I, № 88, B, 359)