Введение в литературоведение

Прозоров Валерий Владимирович

Если жанры эпического рода отличаются друг от друга объемом изображенного, то жанры лирики различают по основной тональности, по эмоциональному звучанию лирических произведений, по тому настроению, которое в произведении преобладает. С незапамятных времен среди лирических жанров различают гимн и эпиграмму, послание и эпитафию, сатиру и лирическую поэму.

В литературе нового и новейшего времени, когда явно просматривается тенденция к постоянному переходу жанровых границ, слиянию и видоизменению жанров, в чистом виде названные жанры появляются все реже и реже. Чаще всего поэты обращаются к такому лирическому жанру, который соединяет в себе приметы разных жанровых образований и который

удобно определять достаточно обобщенным и нечетким термином – «лирическое стихотворение».

Однако мы не упомянули еще два лирических жанра, известных поэзии всех времен и всех стран – по существу, с античных времен и почти до наших дней. Во все времена существования лирики ее ведущими жанрами считались элегия и идиллия. Эти два жанра как нельзя более полно выражают два доминантных человеческих переживания: элегия – лирика грусти и печали и идиллия – лирика радости и умиротворения – два главных полюса, к которым то и дело тяготеют наши чувства.

Радость и грусть сменяют друг друга не только со сменой человеческого возраста, но и сопутствуют человеку в течение короткого времени, например в течение дня. При этом радость может быть неожиданной, нечаянной, со слезами на глазах, а грусть и печаль – светлыми, полными ожидания перемен к лучшему. Лирика как самая восприимчивая часть литературы стремится выразить самые разнообразные оттенки этих чувств.

Так же, как другие лирические жанры, идиллия и элегия в чистом виде в литературе XIX–XX вв. практически не встречаются. Даже когда Пушкин или Некрасов дают своим лирическим произведениям жанровое обозначение «элегия», на самом деле можно говорить о произведениях с преобладающей элегической тональностью, но не об элегиях в первородном смысле этого термина. Тем не менее элегические и идиллические ноты, настроения, интонация активно бытуют в современной поэзии.

Поэтому, обращаясь к пониманию лирических произведений, мы стремимся увидеть в них неповторимые черты, придающие текстам элегическое или идиллическое звучание. Косноязычно звучащие фразы «Это стихотворение грустное» или «Это стихотворение радостное» необходимо заменить другими, более точно отражающими художественный мир произведения.

В исследовательском словаре при этом появятся такие выражения, как «элегическое звучание», «элегическая интонация», «элегические чувства», «элегические строки», «элегический финал стихотворения» и т. д. Аналогично следует использовать и выражения со словом «идиллический». Нередко поэт использует в одном произведении и элегические, и идиллические мотивы. В этом случае совершенно корректно можно говорить о смене настроений в стихотворении или о динамике поэтического чувства от идиллического к элегическому.

Диалектику элегического и идиллического в рамках одного лирического произведения можно рассмотреть на примере знаменитого стихотворения А.А. Фета.

Я пришел к тебе с приветом,Рассказать, что солнце встало,Что оно горячим светомПо листам затрепетало;Рассказать, что лес проснулся,Весь проснулся, веткой каждой,Каждой птицей встрепенулсяИ весенней полон жаждой;Рассказать, что с той же страстью,Как вчера, пришел я снова,Что душа все так же счастьюИ тебе служить готова;Рассказать, что отовсюдуНа меня весельем веет,Что не знаю сам, что будуПеть, – но только песня зреет.

Это стихотворение, хорошо знакомое нам еще с начальной школы, много раз становилось объектом литературных пародий и перепевов.

Текст первых строк находится буквально на поверхности нашей памяти, и это обстоятельство становится помехой для перечитывания и углубленного понимания этого произведения. Между тем праздничная идиллическая интонация этого стихотворения связана здесь не с какими-то особыми событиями или обстоятельствами жизни лирического героя. С ним, как кажется на первый взгляд, вообще ничего не произошло. Он даже не влюбился! Его чувство к ней устойчиво и стабильно, оно подтверждено взаимностью, а значит, и вполне надежно: «душа все так же счастью и тебе служить готова». С чем тогда связана эта душевная приподнятость, ощущение счастья, переполняющее лирического героя? По-видимому, общее настроение стихотворения зависит от редкого умения увидеть радость в повседневных событиях, явлениях природы, окружающего мира.

«Я пришел к тебе с приветом рассказать» – не о том, что случилось нечто невероятное, необычайное, такое, что никому и никогда видеть не доводилось. «Я пришел к тебе с приветом рассказать» то, что мы с тобой видим ежедневно, но порой не замечаем в житейской суете, когда эти, казалось бы, незначащие мелочи закрываются от нас куда более важными – бытовыми и деловыми – проблемами. На самом же деле именно эти мелочи и мимолетности – «солнце встало», «оно горячим светом по листам затрепетало», «лес проснулся», «весь проснулся, веткой каждой», «каждой птицей встрепенулся» – и есть главное, и есть самое желанное в жизни человека. Именно чудо каждой ветки, каждой птицы, каждого дня становится предметом идиллической медитации поэта. Это чудо как чудо человек может осознать не во всякий момент времени, а лишь тогда, когда его душа стремится к полюсу идиллии.

Тот же Фет в другом своем стихотворении избирает принципиально другой интонационный строй.

Непогода – осень – куришь.Куришь – все как будто мало.Хоть читал бы, – только чтеньеПодвигается так вяло.Серый день ползет лениво,И болтают нестерпимоНа стене часы стенныеЯзыком неутомимо.Сердце стынет понемногу,И у жаркого каминаЛезет в голову больнуюВсе такая чертовщина!Над дымящимся стаканомОстывающего чаю,Слава Богу, понемногу,Будто вечер, засыпаю…

Очевидно, что определяющим здесь становится мотив тоски, одиночества. Заметим, что эти слова поэт не употребил в стихотворении ни разу. Однако в тексте мы находим целый ряд примет, подчеркивающих именно это состояние человека. «Вяло» подвигающееся чтение, «серый день», который ко всему прочему неторопливо «ползет», стынущее сердце и остывающий стакан чаю – все это вместе с ритмом четырехстопного хорея, постоянно нарушаемого в начале строк пиррихиями (непоГОда, хотьчиТАЛбы, подвиГАется, серыйДЕНЬ), создает грустное, элегическое настроение.

Первая строчка стихотворения выстроена совершенно непривычно для Фета, любившего создавать стихотворные строфы из одних только существительных: («шепот, робкое дыханье, // трели соловья, // Серебро и колыханье // Сонного ручья…). Привычное начало – два существительных, резко и броско обозначающих мир вокруг лирического героя – и неожиданный переход к его настроению и состоянию, выраженный (дважды!) глаголом «куришь», использованным во втором лице. Такие глагольные формы «куришь», «хоть читал бы» обращены лирическим героем стихотворения к самому себе. Все эти грамматические поэтизмы позволяют прикоснуться к внутреннему миру человека, от лица которого представлен лирический монолог, и осознать эмоциональную доминанту текста как элегическую.