Вверх тормашками в наоборот-3
Шрифт:
Лерран
Он очнулся первым. Левое плечо дёргало, разрывало от боли. Перед глазами мельтешили чёрные мухины, горло саднило, будто туда натолкали горячего песка. Хотелось пить. Тошнило. Хотелось закрыть глаза и провалиться в марево небытия.
Лерран пересилил себя, сел, пошатываясь. Наткнулся взглядом на Леванну Джи. Девушка лежала ничком, не подавая признаков жизни. Он тронул её за плечо.
– Эй! – позвал тихо, морщась от боли в горле. Леванна не отозвалась. Рука её упала безвольно, как кусок сырого мяса, – шлёпнулась о песок.
Лерран
– Очнись! – он уже кричал, но голос не слушался. Тряс её, как голодный – дерево с плодами. Она болталась тряпкой в его руках и не отзывалась. Лерран ругался сквозь зубы, рычал что-то нечленораздельное и лихорадочно пытался вспомнить, чему его учили.
Когда-то и у него была муйба, что бы там ни говорила Пиррия. Правда, он пытался вычеркнуть тот период из своей жизни и головы, но вот, поди ж ты, – настал момент, когда пришлось напрячься.
Он знал, как делать гадости, мастерски применял запрещённые знаки и приёмы, разрабатывал тактики, чтобы получить желаемое, умел убивать. Не ведал только, как возвращать к жизни.
Он, запинаясь, бормотал слова. Напрягался в попытках вспомнить. Неумело складывал пальцы, пытаясь начертить знаки. Что-то всплывало в его голове – тёмным облаком, разрозненными фрагментами, но никак не хотело соединяться в нужные комбинации.
В какой-то момент Лерран сдался. Замер, борясь со слабостью. Плечо разрывало от боли, мир плыл и растекался грязными пятнами. Он взял Леванну на руки, качал как ребёнка, прижимая её голову к здоровому плечу.
Неловко погладил девушку по лицу и почувствовал зуд в пальцах. Встрепенулся, прикрыл глаза. Руки, оказывается помнили. Делали пассы, шарили по телу – вверх-вниз, по кругу.
Он вздрогнул, услышав вздох. Боялся приподнять веки. Леванна слабо провела ладонью по его щеке и сжатым губам, и Лерран перевёл дух.
– Ну, что ты. Испугался? – голос её плавал, как сорванный лист по луже, кружил, подгоняемый ветром.
«Вот ещё!», – хотелось съязвить, ухмыльнуться, дёрнуть удивлённо бровью, но он не смог. Трепыхнул ресницами, разглядывал исподтишка её лицо. Слабая. Очень слабая.
– Сейчас. Подожди немного. Я приду в себя – и поедем дальше. Нельзя здесь оставаться. Далеко отъехали, но лучше потеряться в Бергарде. Тут недалеко, почти рукой подать.
Ему хотелось возразить, но мир кувыркнулся, опрокинулся. Небо с землёй поменялись местами. Лишь теряя сознание, Лерран понял: это он упал, а небесный свод и твердь остались нерушимыми.
Леванна
Она ползла к сумке с настойчивостью твердеройки. Пропахивала коленями песок, сдирала кожу и не чувствовала боли. Дышала, как огромный дракон. Не глубоко и мощно, а шумно. Пот катился градом, но Леванна не сдавалась.
Порывшись, нашла настойку. Сделала два глотка и прилегла устало, прислушиваясь, как шумит кровь, как наливаются
Поднялась на ноги и подошла к Леррану. Бледный, волосы прилипли к идеальному лбу. Пот выступил росой на висках и верхней губе. Сейчас он трогательный, слабый, как крохотный кош.
Приложила склянку к его рту и влила остаток. Твёрдой рукой, жёстко. Придержала голову, заставила глотнуть. Лерран закашлялся и открыл глаза – мутные, шальные. Плохо. Но сейчас ничего не изменить. Добраться бы до Бергарда.
– Вставай! – каркнула грубо, и он повиновался. Дошёл, покачиваясь, до лошади, сел в седло. Ей было легче – чувствовала, но не собиралась жалеть. Главное – дотянуть, добраться.
Ехали небыстро – Леванна боялась гнать лошадей: Лерран то и дело впадал в забытье. Она тревожно следила за ним, боялась, чтобы не упал. Если свалится, ей никогда не поднять его. Но всё обошлось. Когда впереди замаячили ворота Бергарда, Леванна Джи чуть не разрыдалась от облегчения.
Пробирались дальними улочками. Она знала, куда им надо. Только там можно отлежаться, скрыться от всех. Там люди, которые не выдадут и не предадут.
* * *
Таверну «Ёрш и Мот» нежно любили приезжие и восторженно обожали коренные бергардцы, настоящие ценители хорошей кухни. Сюда, словно заворожённые сбредались поэты, лицедеи и менестрели.
Здесь всегда плакала виолана, послушная смычку в руках очередного гения-музыканта, частенько плясали на столах, выбивая ритм подкованными каблуками, а длинноволосые пылкие юноши читали вирши о подвигах и любви.
Ёрш и Мот – два старых скупердяя со склонностью к мании величия. Не каждый назовёт таверну имени себя. А эти меченые шельмы плевали на скромность и досужие разговоры.
Для них собственная забегаловка – что дитя для матери. Здесь они священнодействовали. Если еда, то вкусная и сытная. Пусть без вычурных изысков, но для бродячего люда да любителей отдохнуть – самое то. Если развлечения, то без грязи и пошлостей, с нотами высоких искусств и оттенками оригинальности.
Леванна Джи знала тавернщиков ещё до того, как они открыли богемную забегаловку. В те времена Ёрш и Мот толком не умели готовить, зато хорошо знали тайные тропы и любителей приключений, что не особо чтили законы и привыкли мешать жизнь с риском, как колоду карт.
Они помнили Леванну Джи девчонкой и относились к ней по-отечески: драли за космы, вколачивали азы и тонкости нелёгкой жизни проводника, не переставали пакостить, пока она не встала твёрдо на ноги и не научилась давать сдачи.
Несмотря на свою зловредность, парочка, тем не менее, не забывала вовремя подставить плечо или вызволить из передряги, замести следы или скрыть от ока правосудия мелкие грешки.
Именно сюда, в «Ёрш и Мот» свернула полумёртвая от усталости девушка. Хватило сил добраться до чёрного входа и подать условный знак. Оба проходимца откликнулись почти сразу. Появились на пороге, как два сросшихся корнями дерева.