Вверх тормашками в наоборот-3

Ночь Ева

А я снова подумала, что лучше жить тихо и спокойно. Оставаться просто стариками или детьми. Никогда не проявлять никаких чудес и скрытых возможностей, если они – всплеск, следствие каких-то страшных катастроф или потрясений.

Геллан

Они снова заночевали почти посреди дороги. Ехали так долго, как могли, стараясь оказаться подальше от Спирейта. Почему-то всем чудилось: чем дальше они отъедут от разгромленного города, тем лучше. Как будто расстояние могло стереть горечь и горе; разрушенные дома и погибших людей. Как будто оставленное позади может превратиться

в плохой сон: раз не видишь несчастье, значит его не существует. Но каждый из них знал: от такого не убежишь. Просто иллюзии помогали справиться с потрясением.

Остановились на ночлег, когда поняли: животные устали, и если продолжать путь, то вскоре не обойдётся без потерь. Тем более, место попалось очень удачное на пути: ряд гротов, безжалостно иссечённых временем и ветрами. Разместились с комфортом, в укрытии. А потом выяснилось, что им повезло дважды.

– Горячие источники! – сверкала глазами Росса и азартно щёлкала пальцами. – Какая шикарная возможность! Может, побудем здесь немного? Неплохо бы постирать, помыться!

– Завтра будет видно, – Геллан привык к осторожности. Не хотелось дать обещание, а потом забрать его, если вдруг окажется, что ехать вперёд – важнее, чем устраивать банно-прачечный день.

Измученные долгим днём и событиями, решили поужинать, чем придётся: чтобы приготовить горячую еду, не нашлось ни сил, ни желания. Сон сморил всех почти сразу.

В облюбованном для ночлега гроте было тепло. Костёр развели маленький, в силу привычки к живому огню.

– Здесь и пол тёплый, и стены, – сонно притрагивалась Дара к нагретым камням.

– Это необычное место. Их немало на Зеоссе. Сосуды тверди – так их называют из-за горячих подземных вод. – пояснил он, помогая Небесной улечься поудобнее. Девчонка совсем разомлела и напоминала безвольную куклу. Геллан ничего не мог с собой поделать: испытывал радость, имея возможность прикасаться к ней. Пусть заботливо, как старший брат. Точно так он укладывал Милу. Сестрёнка чувствовала себя намного лучше, и он от счастья затаивал дух, страшась слишком явно радоваться.

– Как-то не очень романтично – сосуды, – бормотала, засыпая, Дара, – но это как посмотреть: сосуд – это ещё и ёмкость. Если с этой точки зрения, то даже загадочно.

Она уснула на полуслове. Маленькая девочка, свернувшаяся калачиком. Полуоткрытый рот. Кулак под щекой. Красивый румянец. Наконец-то им тепло. Можно не жаться, не кутаться в одеяло с головой.

Геллан хотел избавиться от стягивающих лицо «бинтов», но Росса, словно прочитав его мысли (а может, так оно и было), строго погрозила ему кулаком:

– Даже и не думай! Мимеи ещё не всю силу отдали – вон, влажные и упругие. Когда они истощаются, чернеют и ссыхаются. Так что потерпи, стакер. Не будь маленьким ребёнком.

Геллан бы возразил ей: натуральные «повязки» нещадно стянули половину лица, но он бы это пережил, если бы не зудящая кожа. С Россой лучше не спорить – в некоторые моменты она совершенно невыносима, поэтому Геллан предпочёл улечься и затихнуть.

Уснуть не мог. Смотрел в потолок. Думал. На какое-то время сон сжалился над ним и взял в плен. Геллан проснулся задолго до рассвета и, не выдержав, всё же избавился от мимей. К счастью, они уже почернели. Росса не будет так уж ругаться, что он не дождался её великого вердикта.

С силой потёр

наконец-то лицо ладонью и замер. Почти гладкая кожа. Интересно, как он выглядит сейчас? Невыносимо захотелось нырнуть в Дарины глаза, чтобы увидеть себя.

С первыми лучами солнца Геллан не выдержал – встал и вышел наружу. Двигался по наитию – искал горячий ключ по ощущениям, улавливая тепло воздуха. Его стихия услужливо подсказывала путь.

Вода била из расселины, бурлила, фыркая и поднимаясь вверх фонтанчиком. Геллан вздохнул: как хорошо: здесь небольшое естественное углубление, почти озерцо. Он попробовал воду ладонью и зажмурился от удовольствия: не кипяток, приятно тёплая и мягкая вода. Мылится под руками.

Геллан всегда старался свои нужды ставить после других, но в этот раз понял: если сейчас не разденется и не войдёт в эту восхитительную купель первым, то… Что «то» мозг даже не пытался додумать. Геллан разделся и немного постоял, наслаждаясь теплом, что шло от источника. Дышал полной грудью, а крылья мягко хлопали за спиной.

Он уже почти ступил в воду, когда услышал шорох сзади. Повернулся резко, прикрывая крыльями наготу, готовый дать отпор любому, но сражаться не пришлось. Разве что только с самим собою. Замер, ощущая, как гулко толкается в груди сердце. Такое большое, что дышать трудно.

Дара. Стоит и смотрит во все глаза. От её взгляда – горячо внутри. Так горячо, что… Геллан смежил веки, пытаясь успокоиться и понимая: он проигрывает собственной плоти.

Дара

Я проснулась, потому что почувствовала: его нет в пещере. Все есть, а Геллан исчез. Почему-то испугалась. В голову сразу полезла всякая чепухень. Похитили, убили – самые меньшие из страхов, что скакали в моей дурной башке.

Потом поняла: если бы с ним что-то случилось, я бы тоже это почувствовала. Поэтому встала с твёрдым намерением его найти. У меня даже мысли не было, что он мог отлучиться по нужде или просто вышел посмотреть, как пережили ночь животные. В такие мгновения мозги отключаются. Да и что с меня взять, ненормальной?

Я вообще, наверное, не думала – ноги несли сами куда-то. Может, это интуиция, а может, невидимая связь, что соединяла нас непонятно каким чудом. Я бы сказала, что летела на крыльях любви, если б это не звучало так избито и смешно. Не чувствовала я никаких крыльев. Наверное, меня больше гнал вперёд страх. За него, слишком правильного и вечно стремящегося защитить весь мир.

Я вынырнула неподалёку от источника и попятилась от неожиданности. Он стоял возле воды как юный крылатый бог. Абсолютно голый и прекрасный – глаз не отвести. Внутри что-то булькнуло и камнем упало в низ живота. Не знаю, как я на ногах устояла.

Геллан обернулся. Молниеносно. Крепко сжатый рот. В глазах – настороженность и холод. Опасный и собранный, несмотря на наготу. Мышцы напряжены, бугрятся рельефно. Но я в своём экзальтированном состоянии даже испугаться не смогла. Стояла, как кролик перед удавом и смотрела, наверное, как восторженная дурочка, открыв рот.

Он вздохнул и смежил веки. Немного расслабился.

– Дара.

О, да. И столько властного приказа в этом голосе, что впору завилять хвостом, как нашкодивший щенок. Но я даже на это была не способна – продолжала пялиться, как глаза только у меня не повылазили.