Вверх тормашками в наоборот-3
Шрифт:
– У тебя на крыльях выросли перья, – брякнула первое, что в голову пришло и удивилась: а ведь и правда. Не замечала, что ли. Раньше кожистые и нежные, сейчас они покрылись белоснежным пухом. Ещё не перья, конечно, но… так красиво.
– Может, ты опустишь глаза?
Вот как, как он может быть таким неубиенно спокойным чурбаном?! Казалось, его не тревожит собственная нагота. Вообще не трогает. Он стоял ко мне в полуоборота неизуродованной половиной лица. Длинные волосы касались плеч. Кожа немного бледновата, но всё остальное так прекрасно, что хочется плакать.
Я почувствовала
– Сколько тебе лет, Геллан? – проигнорировала я его слабую иронию. Щас, разгон возьму и закрою глаза, когда с места сдвинуться не могу, так меня припаяло к нему.
Он смотрит немного смущённо. Трепещет ресницами. На щеке – слабый румянец. Крылья надёжно прикрывают его спереди. Но и того, что я вижу, достаточно: тонкую талию, бедро, часть ягодицы и длинную крепкую ногу. Гармоничные мускулы отлично тренированного тела. О лице вообще молчу – идеальный точёный профиль.
Стоп. Смущённый? Неужели?..
– Двадцать три, – он называет свой возраст так, словно стыдится.
– Двадцать три? – восклицаю потрясённо, понимая, что аж охрипла от неожиданности. Нет, я догадывалась: он не настолько взрослый, как мне показалось при нашем эпическом знакомстве. Я тогда подумала, что ему далеко за тридцать. Вся его суровость и вот это хорошо развитое тело вводили в очень сильное заблуждение.
– Я знаю, что выгляжу старше… Но, может, ты всё же опустишь глаза, Дара? Пожалуйста.
Он больше не кажется холодным. И голос у него… Он оборачивается почти полностью, и я вижу его лицо. Наши глаза встречаются. Не знаю, кто из нас потрясён больше. Я смотрю на него. А он видит себя моими глазами. У Геллана почти не осталось шрамов. Это… так непривычно. Но я помню. Я однажды уже видела, как он выглядит на самом деле. Только… это всё равно шок.
Я пячусь задом, как недавно – Неваляшка от странного деда. Будь у меня уши, как у неё, я б натянула их на очи свои бесстыжие. А так нет сил не смотреть, оторваться, разорвать контакт. Он делает это сам. Отводит взгляд. Разворачивается спиной и решительно входит в воду.
Я вижу, как намокают его крылья. Вижу, как блестят капли воды на коже. Гладкая идеальная левая половина и вся в ужасных шрамах – правая. Но это уже неважно. Вообще неважно. Причём давно.
Не знаю, как я смогла перебороть себя, развернуться и уйти на дрожащих ногах. Внутри бушевала такая буря, что я испугалась сама себя. А ещё – верите? – в тот момент я с отчаянной яростью подумала, что не хочу, не желаю этого прекрасно-идеального Геллана, на которого теперь будет пялиться всё женское поголовье Зеосса. Что я предпочла бы, чтобы он остался прежним. Только моим. Тем, кого я полюбила вот таким, как есть, и надеялась, что однажды… А теперь разве я смогу конкурировать с этими яркими зеосскими красотками? С этими Зиргаллиями или Алестами?
Хотелось ломать и крушить. Разбить кулак о какую-нибудь твёрдую поверхность. Но я не смела так вести себя, чтобы не выдать. Только кусала до крови губы и не позволяла слезам пролиться частым дождём наружу. Дудки. Дашка Сафронова не из тех, кто рыдает от неразделённой любви. Переживу. Такие испытания нас
Глава 40. Истинная ипостась
Лимм
Лимм злился так, что мог разрушить до основания какой-нибудь замок. Голыми руками. Без солнечных камней. Только силой своей ярости.
– Псёнок! Благородный динн без мозгов! Святая наивность и безмятежная глупость! – он добавлял и ещё словечки – грязные ругательства, неблагозвучные для уха, но зато очень точно выражающие его бесконечный гнев.
Лимм потерял одиннадцать стакеров – с трудом отвоёванных смертоносных воинов, которые могли бы послужить его великому делу. Не так-то просто было их подчинить, но каждый из них заменял десяток, а то и больше обычных вояк.
Ему, конечно же, донесли. Расписали в красках. Спирейт был нужен Лимму. Он надеялся на частичную зачистку и на испуганный, затюканный сброд, который не посмеет лишний раз нос высунуть из своих укрытий. Мирные жители – разменная монета, мусор, что мешается под ногами его гениальной задумки.
Геллан и его компания мало того, что вмешались, так ещё и стакеров освободили от магического подчинения. И теперь Спирейт стал недоступен для замыслов Лимма.
– Обезглавить их банду! Если не будет лидера, они больше ни во что не вмешаются.
Ожидаемо, на том конце магического кристалла связи возникла паника.
– Он стакер, – возразили ему. – В окружении своих людей. Вряд ли мы сможем его убить.
Лим зловеще сверкнул глазами из-под тяжёлых век.
– Придурки. Мне не нужна его смерть. Более того – он нужен мне живым. И если хоть один волос с его головы упадёт, развею вас по ветру без следа.
Огромный Нигг – глава его шпионской сети – пошёл пятнами.
– Это вообще невыполнимая задача. Никто из наших не сунется после того, как они расправились с охотниками.
– Болваны! – Лимм сочится презрением. – Вам и не нужно его ни трогать, ни ловить, ни убивать. Достаточно схватить девчонку – и Геллан сам пойдёт за ней хоть на край света.
– Он же убьёт за неё, – сереет лицом до синюшного цвета Нигг. – Кто девку тронет – тот не жилец.
– Мне учить вас, как справиться всего с двумя людьми? С беспомощной девчонкой и мальчишкой? Поймайте её и прикрывайтесь ею – и он ни за что не пойдёт против вас. Более того – шантажируйте. Он сложит оружие, не станет сопротивляться. Но помните: никакого вредительства. И девчонке тоже. Иначе всё напрасно. Спрячьте их, скройте на время, пока я доберусь. И охраняйте так, чтобы даже тень не смогла проскользнуть!
Он ещё что-то выкрикивал и наставлял, вбивал в тупые головы простые вещи и злился. В конце концов, его красноречие не прошло даром. Оставалось только надеяться, что всё пойдёт, как надо. Нужно лишь нейтрализовать. Устранить с пути. А на остальных – плевать. До других людей и нелюдей ему нет никакого дела. Пусть хоть сквозь землю провалятся и трижды умрут.
А Геллан… Лучше его иметь в союзниках. И Лимм знал, что сказать и как убедить упрямца. Чем сломить его непогрешимость. И не такие сдавались без звука. Тем более, если на руках – слишком веские аргументы.