Вы приняты
Шрифт:
Лёха брезгливо посмотрел на компанию и шлепнул интеллигента по лысине.
– Чего не поделили, аристократы?
Из-за скамейки послышался пьяный голос:
– Вот, Лёшенька, посмотри, убили меня, ни за что ни про что. Убииииили! – ее голос сорвался на крик. – Сумку забрали. Насилуют!! – внезапно выдала дама и добавила. – Полиция!!!
Лёха поморщился, вонища от компании стояла что надо.
– Заткнитесь все. Сейчас действительно приедут, всех заберут. Что там за сумка была? – он взял ситуацию в свои руки.
– Да не было там ничего, батон один. Вон валяется ее кошелка, пусть забирает и валит отсюда, пока цела – подал голос бродяга.
– И тысяча долларов, – добавили из-за скамейки. – Я, может, доллары поменяла.
– Какие тебе доллары, шалашовка, ты хоть знаешь, как они выглядят? –
– Я на квартиру копила, – пьяным голосом заявили из-за скамейки.
Интелигент расстроенно сел рядом с бродягой.
– И так каждый день. Не одно, так другое, – он обратил внимание, что Лёха, стоя поодаль, наблюдал за этой сценой со странным выражением лица. – Уважаемый. Вы видите, что происходит. Для погашения конфликта, а также в связи с тем, что среди нас имеются дамы, не будете ли вы столь любезны добавить нам шестьдесят четыре рубля, коих не хватает, чтобы организовать миротворческий банкет?
Лёха презрительно сплюнул, сунул колдырям сто рублей и направился к метро. Позади уже решали, как потратить неожиданно свалившееся на голову богатство. Сзади послышались торопливые шаги. Леха обернулся и увидел интеллигентного преподавателя.
– Безмерно благодарен за оказанную финансовую помощь. Вы, можно сказать, спасли нас от бессмысленной драки, – начал он, отводя глаза в сторону. – Если у вас будет еще минута…
– Чего надо? – сквозь зубы процедил Лёха.
– Вы же из углового дома? Так вот, вы не знаете, что случилось с Альбертом Ивановичем? На четвертом этаже живет в вашем доме, он пианист. Последнее время его не видно, уже дня три не посещает нас…
Лёха взял тощего преподавателя за воротник. С треском отлетела пуговица рубашки. Интеллигент испуганно вцепился в лёхин локоть.
– Мне делать больше нечего, как за вашей компанией присматривать, – злобно процедил Лёха в лицо почти висящему в воздухе мужчине и оттолкнул его к кустам.
Интеллигент попятился и схватился за ворот рубашки, одергивая грязный свитер.
– Может случилось с ним что… человек все-таки… – пробормотал он, опуская глаза в поисках отлетевшей пуговицы.
– Да был бы человек, – отмахнулся Лёха, сворачивая на асфальтовую дорожку, ведущую к метро. Альберта Ивановича он знал. В свое время он пытался научить маленького Лёшу играть на фортепиано, но с гораздо большим удовольствием Лёха учился играть в карты.
Было достаточно поздно, чтобы в подземку успели спуститься все, кто спешил на работу, и достаточно рано, чтобы народ уже начал разъезжаться по делам после утренних планерок. Около метро копошились лишь вечные бабки, продающие зелень и носки с импровизированных прилавков, составленных из картонных коробок. В квадратной пасти метрополитена исчезали редкие прохожие.
Лёха порылся по карманам и среди табачных крошек и обрывков сигаретных пачек нашел смятый полтинник. Он подошел к ларьку, протянул полтинник в окошечко, получив пачку дешевых сигарет и горсть мелочи на сдачу. В который раз он обещал себе больше не менять красивые зеленые купюры с изображением Ярославля, но вечером все повторится, как обычно – скрепя сердце откроется заветная коробочка, и на свет появится «Уж Сегодня Точно Последняя» купюра из заветной пачки, так гревшей душу все два армейские года. Он тогда представлял себе, как поедет на авторынок, будет ходить, смотреть машины, бдительно наблюдая за карманниками, так и липнущими к денежным мешкам вроде него. День обязательно будет солнечным и теплым. Лёха будет сам осматривать приглянувшийся аппарат, ни капли не доверяя словам продавца, досконально изучит все бумаги и поставит машину на учет. Потом сядет за руль, замрет на минутку, ощущая всю свободу, которую дарит машина, вдохнет запах бензина и масла, обивки и выхлопных газов Его Машины. А потом просто будет кататься. До самого утра. И поставит машину перед домом, заботливо закрыв замки и протерев приборную панель. Ему почему-то казалось, что истинные автолюбители всегда протирают приборную панель. Это как ритуал, как своеобразное «Спасибо» механизму за бесперебойную работу. Но сегодня утром он обнаружил кое-что, заставившее его немного занервничать. В заветной коробке осталось слишком мало купюр.
Лёха сделал круг около магазинчиков. У него был план, и он собирался привести
Около бетонной коробки метрополитена стояла женщина в красном жилете. Она раздавала бесплатные газеты, что-то типа «Работа от А до Я», или «Вакансии». Людской поток обходил ее стороной. Уродливый яркий пуховик и утепленные брюки скрадывали очертания фигуры. Лёха подошел поближе и увидел, что женщина еще достаточно молода. В протянутой руке были зажаты газеты, и она с надеждой протягивала их выходящим из метро людям. Ее не замечал никто. Лёха вспомнил, что утренняя проверка коробочки доставила несколько неприятных минут, и направился к этой женщине. Ему в руки немедленно сунули два выпуска газеты, напечатанной на дрянной серой бумаге. На главной странице были яркие надписи, гарантирующие золотые горы тому, кто имеет желание хоть чуточку поработать. Он великодушно взял газеты, получив в награду благодарный взгляд. Наверняка остаток газет вечером сегодня отправится в помойку, или же какой-нибудь рачительный автовладелец заберет остаток пачки, чтобы кинуть бумагу под коврики в салоне. А распространительница получит свою плату за двенадцатичасовое унижение и отправится домой, где ее ждет такой же товарищ, как вот эти вот в сквере.
Лёха машинально совершил еще круг и направился домой. Сквер он обошел стороной. Сегодня он твердо решил решить вопрос с работой. В конце концов, дело не в бумажках, как он называл дипломы об окончании высшего учебного заведения. Дело в голове, а в своей голове он был уверен на все сто.
Женщина в пуховике внезапно сунула стопку газет в ближайшую урну, развернулась и направилась в глубь дворов. Завернув за угол, она стащила пуховик и отправила его в мусорный бак. Брюки отправились следом. Затем настало время уродливых дутых сапог. Через секунду около мусорки стояла симпатичная девушка в строгом полупальто и аккуратных очках. Не оборачиваясь, она двинулась мимо старых полуразвалившихся гаражей, заросших высокой травой, прямо в узкий проезд между кирпичными коробками.
– Девушка! Девушкаааа!!! – к мусорке подошел не очень трезвый человек в грязной засаленной одежде, повертел в руках пуховик и брюки, заприметил удалявшуюся девушку, и почти побежал за ней. – Я вещички заберу, вы вроде как выбросили…
Он завернул в проезд между гаражами и застыл в недоумении, держа яркие вещи в руках. В тупиковом проезде не было никого. Постояв так с минуту, человек пожал плечами и бегом направился к рынку. Неплохие шмотки можно было выгодно продать.
Леха с чувством выполненного долга с газетой в руке подошел к дому. Дело было за малым, выбрать вариант посолиднее, и можно вливаться в гражданскую жизнь. Перед дверью в подъезд он немного задержался, чуть подумал и зашел в соседний подъезд. Домофон не работал уже несколько лет, поэтому пришлось наудачу подниматься на четвертый этаж. На площадку четвертого этажа выходили две двери, одна коричневая металлическая, вторая простая, обитая черным дермантином. Лёха нажал кнопку звонка, который был приделан рядом с дермантиновой дверью. В квартире приглушенно затрещал электрический зуммер.
Дверь никто не открыл. Лёха зажал кнопку еще раз. Металлическая дверь напротив вздрогнула, лязгнул запор, и на площадку выглянула миловидная хозяйка. Лёха подавил рефлекторное желание убежать и обернулся.
– Лёша, ты, что ли? Лёшенька, как ты вырос! – женщина всплеснула руками. Лёха смутился, он вспомнил как эта милая женщина при встрече постоянно угощала его маленького то конфетами, то печеньем. Это была соседка, то ли сестра жены, то ли двоюродная сестра самого Альберта Ивановича.