Вы там держитесь…
Шрифт:
– Вы спрашивайте (говорю). Я всегда рада поделиться.
Антрополог Израилевич
Пошла на помойку мусор выносить. Гляжу – валяется шикарный крепеж для душа: почти новый, немецкий. Наверно, кто-то купил себе еще лучше и этот выбросил.
Обрадовавшись (у меня нет крепежа), стала я его грузить в свою тележку.
Тут откуда ни возьмись является Петрович.
– Ты зачем мой крепеж стырить хочешь? (сказал Петрович).
– Это мой крепеж, Петрович. Я
– Врешь ты все (сказал, засмеявшись, Петрович). Это я по нему всю ночь скучал и вот пришел забрать. Правда же? (обратившись к крепежу, сказал Петрович).
Крепеж гордо молчал.
– Молчит (сказала я). Как партизан.
– Как мы его делить бум? (спросил Петрович).
– Я тебе куплю пива (сказала я).
– Идет (сказал Петрович). Но крепеж-то надо спросить, с кем ему уютнее будет.
– С женщиной, конечно (сказала я). Он же мужского роду.
Петрович опять засмеялся:
– Ишь ты какая хитрая! Евреев в роду не было?
– Ты, Петрович, кто угодно, но ни разу не антрополог.
– Я – нет. Я – Белов. А у Антрополога какое отчество? Израилевич?
– Ясный пень.
Ну, пошли ему пиво купили. А слесарь Володя мне приладил крепеж: теперь мама будет мыться в ванне, а сверху душ ее будет поливать.
Перегибчатая
У нас во дворе открылся магазин для животных, называется «Братья наши меньшие».
Петрович говорит:
– Это про кого?
– Про алкашей, Петрович (говорю я).
– А я думал, про негров (мстительно говорит Петрович, который совсем не расист, а просто болван: это я про него писала байку, как ему «срет» какой-то «негритенок», типа Обама).
– Они, Петрович, большие. Выше ростом и покрасивше тебя будут.
– Кому что нравится (философски замечает Петрович, низкорослый и спившийся). Вот тебе кто больше нравится – Обама или Путин?
Я молча улыбаюсь.
Петрович вдруг говорит с горечью:
– Ты права, ихний красивше. Хоть и черный, бля…
– Переживаешь за белую расу, Петрович?
Петрович вдруг наклоняется ко мне интимно и говорит:
– Ты тут негритяночку не видела, с ребенком ходит (есть у нас такая, в Куркино живет).
– И что?
– Ммм… Мечта, а не баба. У нас таких отродясь не бывало.
– Есть хорошенькие.
Петрович махнул рукой:
– Есть-то есть, но какие-то они не такие… А эта, что твоя лань – перегибчатая вся.
– Ты, Петрович, поэт.
Петрович опять выдал:
– Поэт с писателем –
– Тандем?
– Ага. Типа банда.
Как Швейк
Одна девушка, живущая в Америке, из наших, переводит мои байки на инглиш.
Там Бабыра так говорит: «Meaning?»
Ну, тут она как-то опять заходила.
И я ей говорю:
– Бабыр!
– Ась?
– А я про вас рассказы пишу.
– Дай почитать.
– Так я на английском пишу про вас.
– Так хто будет на английском про меня читать?
– Американцы.
– Так они ж на омериканском читают.
– Ниче, как-нить подтянутся: похожи языки у них.
– Подтянутся, чтобы читать про Бабыру (говорит Бабыра иронически).
– Ну да, Бабыр – вы теперь как Швейк.
– А эт хто? (кстати, высшее образование).
– Чех.
– И че делал?
– Чушь молол всякую.
Бабыра посмотрела на меня с ужасом, степенно допила чай, а потом маме в коридоре сказала, что у нее есть неплохой врач для таких, как я. Даже типа не врач, а бабка.
– Отшепчет, как что (сказала Бабыра). Вылечит ейные фантазии. Бабка хорошая, она нам дурака Ваньчика вылечила. Он даже перестал на прохожих гавкать.
Мама вдруг обиделась и говорит:
– Диля ни разу ни на одного прохожего не гавкнула.
– Так гавкнет (сказала Бабыра совершенно спокойно). Ваньчик тоже поначалу не гавкал.
Мама спросила сквозь смех:
– А че делал? Мяукал?
Бабыра степенно ответила:
– И мяукал, и достоинство свое показывал, всё делал.
Тут мама так закатилась, что Бабыра быстро убежала.
Где лежал Гагарин
…Рассказала я как-то Бабыре про Лозу и Гагарина.
Что, мол, певец ртом Лоза припечатал Гагарина: тот, по мнению певца Лозы, ничего не делал, а только лежал в своем космическом корабле.
(Певец Лоза многих припечатывает, от Пола Маккартни до Гагарина, он вообще звезда соцсетей – как сделает какой-нить вброс, так потом неделями обсуждаем.)
Бабыра ничего не поняла и говорит:
– А может, он у него дома жил и все время лежал? И ничего не делал по дому? У меня вон брат двоюродный приезжал: как залег, лежит и лежит. Не брат, а леженка какой-то. В магазин не выгонишь. Так и пролежал два месяца. Ну, потом таки съехал: жена говорит, теперь там лежит, в Херсоне. А вместо него приехала кума, сука редкостная.
– Тоже залегла?
– Да не то слово. И еще командовает.
– А кто-нить еще лежал у вас – ну как Гагарин у Лозы?
Бабыра задумалась, потом говорит: