Вячик Слонимиров и его путешествие в непонятное
Шрифт:
– Но ведь Зазеркалье бывает только в сказках, а черные дыры - только в космосе?
– Сарафанов говорит... ("Все у нее Сарафанов на уме!
– с тоскою подумал Вячик.
– Тоже мне, властитель дум! Заморочил девчонке голову солипсизмом!")...
– что отражения, как и черные дыры, могут возникать не только в зеркале, но и в любой точке пространства, в твоем подъезде, в квартире или прямо у тебя в голове. Но это воспринимается только внешним наблюдателем...
– А откуда у вас продукты, вещи и... все остальное?
Гульнара оживилась:
– С этим у нас как раз все
– Да, это те, которые одни из всех грызунов считаются кошерными, даже по самым строгим стандартам. У них только хвосты съедобные. Говорят, в России из них еще делают варежки...
– Так вот, мы питались одними аспарагусами. Папке уже надоело на них охотиться, потому что они юркие, а на одну тарелочку хвостов приходится отстреливать штук пятнадцать...
Вдали послышался неопределенный рокот, стены слегка завибрировали.
– Слышишь, это очередная модуляция. Наверное, новая коллекция в каком-нибудь бутике.
– А ты не знаешь, кому-нибудь удавалось выбраться отсюда?
– выждав приличествующую моменту паузу, спросил Вячик.
– А ты что, уже уходить собрался?
– Гульнара с хитрым прищуром посмотрела на него, улыбнулась, качнулась в кресле сначала в одну, а потом в другую сторону.
– Тут многие говорят о том, что хотели бы выбраться. Просто начать все сначала, с чистого листа. В другом городе, в другой стране, в другом параллельном измерении. Как бы перевести часы на полжизни назад. Однако в конце концов все это так и остается темой для разговоров. Потому что отсюда можно только на Марс, и никто не знает, зачем по большому счету это надо, и что там делать, даже если, предположим, кому-то и посчастливится. На практике все это выглядит довольно убого. Те, к примеру, про кого говорят, что они возвращаются в Россию и приобретают престижные должности, на самом деле садятся на автобус В-68, который идет в Боро-Парк, и там исчезают. И из них потом делают кошерную колбасу. А воображают себе! Я, например, никому не завидую и никуда не хочу, мне и тут неплохо.
– Хорошо, если не хочешь об этом говорить, мне придется применить старинный способ...
– Будешь меня пытать?
– Она облизнула губки и вызывающе уставилась на Вячика. На глазах у нее обнаружилась поволока...
– Нет. Устрою для себя пробный ящик.
Как было сказано, в юности наш герой был изрядным книгочеем, к тому же отличался усидчивостью и пропускал через себя все, что попадало в руки, в букинистическом, понятно, плане. Таким образом, Вячик вычитал, в частности, что был такой ученый Торндайк, в свое время занимавшийся способами решения задач и сформулировавший теорию, известную теперь под названием "Метод проб и ошибок". Именно это он хотел рассказать Гульнаре.
– Ты прям как Сарафанов, такой же заумный, - заметила девушка с разочарованием, когда он закончил рассказ.
– Иногда просто замечаешь, что становишься худшей версией самого себя. Происходит это обычно под влиянием неблагоприятных обстоятельств. Это не значит, однако, что ты не можешь вернуться и снова стать своей лучшей версией. Если не затягивать, конечно, иначе...
– Вячик понимал, что его снова
– Да ладно, не парься. Вообще-то ты симпатичный...
– И ты симпатичная...
– То-то. А то заладил, как Сарафанов. Тот тоже все: "Фибоначчи, Фибоначчи...", про бесконечность рассказывал, спиральки всякие рисовал (тоже мне, дамский угодник), а ведь девушке, в сущности, так немного надо. Гульнара вздохнула.
– Послушай, а что у тебя с этим Сарафановым?
– Да ничего, умничает все время, надоел...
Из-за перегородки раздался едва различимый шорох. Сарафанов, очевидно, все это время подслушивавший разговор, почувствовал, что теряет рейтинг, и решил вмешаться.
– Алле, голубки, - недовольный тон Сарафанова тут же и подтвердил догадку о сложной природе их отношений с Гульнарой, - поставьте у себя чайник, а то у меня на плитке долго.
– А я как раз вам тортик принесла!
– мгновенно переключила внимание Гульнара. И хотя Вячик мог поклясться, что никакого торта до этого в окружающей реальности не было, Гульнара легким движением вынула коробку, как и ранее, откуда-то из своего сна или же измерения, распаковала и принялась разрезать торт на правильные геометрические части.
– А нет ничего покрепче тортика?
– Чай сейчас будем пить.
– А пива нет?
– Нет.
– Ладно. Давай сюда.
– Вячик подошел к шкафу, и Сарафанов из-за загородки протянул ему чайник. Вячик, аккуратно приняв его с этой стороны, направился в кухню. Фиолетовый огонь сразу обхватил дно чайника, как спрут, пошевеливал щупальцами. Когда Вячик вернулся, Гули уже не было в комнате. Она исчезла, как звук нечаянно задетой струны.
– Гульнара, ты где?
– Вопрос повис в воздухе.
– В Караганде!
– На своей половине Сарафанов зашелся в отвратительном смехе, впрочем, тщательно замаскированном под простудный кашель.
Вячик огорчился. В этот момент зазвонил телефон. Вячик поднял трубку.
Разумеется, это была Гульнара.
– Я обещала зайти к подружке, она здесь рядом... Слушай, - вдруг интимно прошептала она в трубку, - а ты бы меня живьем не выпустил, правда?
– Правда, - ответил Вячик честно. Она засмеялась.
– Ты еще зайдешь?
– Не сегодня. Устала, пойду спать, а завтра у меня выходной, загляну обязательно.
– Ну что ж, значит, до завтра, - ответил Вячик.
Когда он снова снял трубку, гудка не было, впрочем, как и предполагалось. Зато вскипел чайник. Вячик заварил в маленьком, который передал ему Сарафанов.
– Что, ускакала Гульнара?
– задал вопрос, а точнее, сам и ответил себе Сарафанов.
– Гуля? Да, она ушла, - ответил Вячик намеренно равнодушно.
На самом деле ему хотелось залепить Гулиным тортом Сарафанову прямо в гунявую рожу, а еще лучше - плеснуть из чайника кипятком. Эх, ладно, Сарафанов-то в чем виноват? Такой же, как и я, бедолага. За шуточки его, правда, стоило бы подвергнуть остракизму, да ладно уж... Просто иногда два сна накладываются друг на друга как-то чересчур не-кон-гру-эн-тно. Вячик передал Сарафанову кипяток. Тот ухмыльнулся, принимая чайник, но ничего не сказал.