Выбор Флетча
Шрифт:
– Я знаю. Но как и почему?
– Как? Его папаша использовал политические связи. Почему? Потому что его папаша мог их использовать. Я вообще не пойму, как Уолш угодил на передовую. Его отец был конгрессменом.
– Мы так и не узнали, что послужило причиной перевода.
– Он свое отвоевал.
– Мы тоже.
– Олстон, в тот момент любой из нас постарался бы выбраться оттуда. Если б была такая возможность. У нас с тобой ее не было. Наших отцов в Конгресс не избрали.
– И богатых жен у нас нет.
– И потому расскажи о себе.
– Флетч, в Калифорнии мы все прокуроры. И я еще не генеральный.
– В последнее время кого-нибудь засадил за решетку?
– Двоих, вчера. Ордеров на твой арест более не выдано. Я проверяю каждое утро.
– Давненько не заглядывал в Калифорнию.
– Если ты намерен остаться добропорядочным гражданином, Флетч, приезжай. Калифорнии нужны люди, которые носят костюмы.
Древний старик из бюро обслуживания извинился за задержку с заказом, пояснив, что в отеле полно репортеров, освещающих кампанию «этого Кэкстона Уилера. Разумеется, хотелось бы, чтобы его избрали. У меня кузена зовут Кэкстон».
– Эй, Фредди, – он набрал номер еще до того, как за посыльным закрылась дверь.
– Кто говорит?
– Черт побери, Фредди.
– Привет, Черт Побери.
– Я звоню, чтобы сказать, что ваш сэндвич принесли.
– Зачем?
– Чтобы его съели.
– Вот и съешьте его.
– Черт побери, Фредди, вы всегда были такой милой, проявляли такой интерес.
– К сэндвичу?
– Ко мне! Я не сэндвич! Что произошло?
– Вы поступили на работу.
– Вам не нравится моя работа? Или я?
– Флетчер, что бы вы подумали о журналистке, которая очень уж сближается с пресс-секретарем кандидата в президенты, чью предвыборную кампанию она освещает?
– Ах, вот оно что.
– Какого вы были бы о ней мнения?
– Не слишком высокого.
– То-то и оно.
– Но на вершине очень уж одиноко.
– Вот видите, мы уже нащупали точки соприкосновения.
– Я увольняюсь! Немедленно! Я как раз искал предлог.
– И какой же предлог вы нашли?
– Перевод еды, естественно. Нельзя же выбрасывать такой хороший сэндвич. Подумайте о голодающих детях с Беверли-Хиллз, которым нечего есть, кроме сладких овсяных хлопьев.
– Спокойной ночи, Флетч. Приятных сновидений.
– Ах ты...
Флетч съел один сэндвич, потом второй, выпил бутылку молока.
Телефон звонил не переставая. Речь губернатора Кэкстона Уилера в Уинслоу заинтересовала журналистов со всего мира. Пережевывая ветчину, куриное мясо, хлеб, томатный соус, майонез и салат, Флетч втолковывал им, что никакого подтекста в речи нет, губернатор хотел сказать именно то, что они слышали.
Телефон звонил, когда Флетч принимал душ, когда надевал ботинки, рубашку, пиджак. Звонил, и когда Флетч вышел в коридор, закрыв за собой дверь номера.
ГЛАВА 19
– Конечно, это не мое дело, но...
– Вы правы, – оборвал его Билл Дикманн. Сидя за стойкой, он не отрывал
– А может, я смогу чем-либо помочь, – бармен принес пиво и Флетчу. – То, что произошло с вами в автобусе, повторяется часто?
– Вас это не касается.
– Вы обращались к врачу?
– Не ваше дело.
– Согласен, – не стал спорить Флетч. – Дайте мне знать, если вам понадобится помощь, – он оглядел бар. И бары похожи друг на друга, как две капли воды. Те же пьющие в одиночку бизнесмены, те же говорливые шоферы-дальнобойщики, да несколько горожан, невесть зачем забредших в мотель. – А где все? – знакомые лица в баре он мог пересчитать по пальцам одной руки.
– Наверное, сидят по номерам, – предположил Билл. – Бетси в клубе «4 Эйч», собачонкой бегает за Уолшем. Солов наверняка смотрит кабельное телевидение.
– Он когда-нибудь снимает свою шубу? – спросил Флетч.
– Нет, нет. Он в ней родился. Можно сказать, рос в ней. И каждый раз, когда «Правда» посылает его за границу, редактор лишь перешивает пуговицы.
– Шубка-то становится ему маловата. Наверное, пора редактору браться за иголку.
Подошел доктор Том. Поставил черный саквояж на стойку рядом с локтем Флетча.
– А вот и доктор, – Флетч широко улыбнулся.
– Лучшее предпостельное обслуживание. Если у вас нет температуры, когда появляется доктор Том, она обязательно будет к его уходу. Полезно для бизнеса, не так ли, доктор Том?
– Журналисты, – вздохнул доктор Том. – Если хоть один журналист скажет обо мне доброе слово, я готов принять двойную дозу слабительного.
– Похоже, вы ее уже приняли, – ввернул Билл Дикманн.
– Все журналисты рождаются с хроническим поносом. Это медицинский факт, – доверительно сообщил доктор Том Флетчу. – Двойное шотландское, без льда, – последнее предназначалось бармену.
– Я тоже журналист, – заметил Флетч.
– Насколько мне известно, вы сменили профессию до того, как пришли сюда.
– Мистер Флетчер? – справа от него возникла женщина.
– Да? – Флетч повернулся к ней.
– Вы – мистер Флетчер?
– Да. Но вы можете называть меня мистер Джонс.
– Я – Джуди Надич. Из «Фармингдейл вьюз».
– Вы пишете отличные статьи, – Флетч рассмеялся. – Я в этом уверен. Заулыбалась и Джуди.
– Вам понравился мой последний материал? О том, как чинить треснувшие чашки?
– Отличная работа. Прочитал несколько раз.
– Я знала, что эта заметка привлечет внимание.
– Естественно. У кого нет дома треснувших чашек.
– Вы знаете, я хотела взять интервью у Дорис Уилер.
– Полагаю, с этим вам нужно обратиться к мисс Салливан.
– Я обращалась и получила отказ.
– Почему?
– Она говорит, что день миссис Уилер расписан по минутам, и выкроить даже полчаса для интервью невозможно. То есть дала понять, что читатели «Фармингдейл вьюз» не стоят и получаса времени миссис Уилер. Она, разумеется, права. Но для меня это интервью очень нужно.