Выбор Кота
Шрифт:
— Твоя идея, ты и тащи. Лучше вскинь его на плечо, он скоро окоченеет, — сказала она, надевая лапы.
— Зачем они тебе? Думаешь, Жнец сюда вернется?
— Омаха — вотчина грогов. Мы представим дело так, будто это они разделались с трупом.
— А они разве притронулись бы к человеку в форме?
— Это еще те пираты. Мне рассказывали, что они не подчиняются приказам ни квислингов с востока, ни Жнецов с запада. И пока они не набредут на шоссе или железную дорогу, действуют, как им заблагорассудится. А еще гарпии, например, могли почуять кровь и напасть на тело. —
Валентайн обыскал автомобиль и остался разочарованным. Немного еды, кое-какие инструменты, помповое ружье да коробка патронов — вот и вся добыча. Он также обнаружил кольцо для ключей, размером с кулак, на котором, как бусины на шнуре, были нанизаны разноцветные диски. Дювалье объяснила, что диски заменяли деньги и имели хождение только в самом Линкольне, но не где-то еще в КЗ. Он все же на всякий случай спрятал их в карман. Грога наверняка забрали бы ружье, хотя бы на продажу, поэтому он era тоже забрал, прихватив и патроны.
— Даже радио нет. Просто дикари какие-то, — заметил Валентайн, взваливая труп на плечо.
Когда они свернули к западу от дороги, Дювалье замела следы.
Они привязали к телу камни и утопили его в болотце поблизости от мелкой речушки, по которой вышли к той машине. Вдалеке показались огни — первые с тех пор, как они покинули Миссури.
— Мы на окраине владений Номера Первого в окрестностях Линкольна. Если будем двигаться на север, то выйдем к железной дороге между Линкольном и Омахой. И там уж дело будет за тем, чтобы пристроиться к первому же идущему на запад составу.
Небо окрасилось зарей, и они устроились в высоких прибрежных кустах переждать дневную жару. Находясь в двух шагах от вражеской территории, Дювалье предпочитала естественные укрытия старым мостам и сараям. Она исследовала жилет и бумаги мертвого полицейского.
«ПРИС У» было написано поперек жилета на спине, а в удостоверении в графе «имя» значилось: Прис, Уэсли.
— Хм. О'кей, Вал, как тебе — Уэст Рис?
— Похоже на какое-то техасское блюдо из риса. А ты сможешь это сделать?
Она достала миниатюрный скальпель и бутылочку чернил.
— Да запросто. Только сначала отдохну, чтобы сосредоточиться. Разбуди меня попозже, к ланчу, Рис.
— Будет сделано, Фасоль.
Она сдержала слово и к вечеру стерла букву «П» со спины жилета, а там, где получилось не очень хорошо, поставила чернильные пятна. Валентайн примерил жилет. Чтобы его было удобнее носить, полицейский с внутренней стороны прикрепил кожаные прокладки, пришив к ним слой марли. В тяжелом жилете было жарко, даже если расстегнуть боковые застежки. Дювалье мастерски подделала удостоверение — наклеила поверх старой фотографии новую, сохранив печать при помощи острого кончика маленькой отвертки. Когда чернила высохли, она сложила бумагу и заставила Валентайна сунуть ее себе под мышку на часок.
— Ничто
— Можно подумать, они сами сделали это для нас, — сказал Валентайн, раскрывая влажное удостоверение и разглядывая его, чтобы получше запомнить указанные в нем сведения.
— Сгодилось бы, собирайся мы сидеть на одном месте. Но в Гулаге множество курианских лагерей. И в них пользуются разными документами. Нам понадобится целый рюкзак фальшивок. В окрестностях Линкольна мы в относительной безопасности, покуда не столкнемся с кем-то из приятелей Приса. В городе это, скорее всего, может быть кто-то из инспекторов.
— А меч не вызовет подозрений?
— А ты взял его у мертвого грога — он тебе показался ценным. Однажды в Оклахоме я видела территориала, разгуливающего бог знает почему с боевым топором, чертовски тяжелой штуковиной.
— Как скажешь, босс.
Меня больше беспокоит твой автомат. Этот большой круглый магазин сразу бросается в глаза. Любая вещь, которую никогда прежде не видел, кажется подозрительной. Его можно высунуть, но ненамного.
— У меня есть для него стандартная обойма. Или еще лучше — буду держать его незаряженным.
— Годится, — кивнула Дювалье. — А то это оружие, если не считать приклада, такое странное. Будто ты сам его смастерил.
Ночью они исследовали окрестности деревни, пробираясь сквозь кукурузные поля. Большинство домов с освещенными окошками сбились в небольшие группы, но и отдельно стоящая ферма оказалась обитаемой.
— Осталось не так много жаток и комбайнов, — заметила Дювалье, когда они проходили мимо высокого памятника Джону Диру, за которым, было видно, тщательно ухаживали. — Статуи опять стали делать конными. Куриане заставляют над ними потрудиться.
— Где ты планируешь вскочить в поезд?
— Я думала, это ты у нас знаток таких путешествий. Может быть, на реке Платт, между Омахой и Линкольном. Пойдем вдоль нее на север, пока не упремся в мост, и вспрыгнем там на поезд. Они всегда замедляют ход на мосту — никогда ведь неизвестно, что могут выкинуть эти изобретательные Волчьи патрули.
Когда они остановились на привал, наступило первое дежурство Валентайна. Он стоял возле лагеря в надежде на встречу с Волками. Было бы неплохо снова увидеть их бороды, шапки, пропотевшую кожаную форму. Услышать грубоватые шутки. В полку жизнь была проще: ты подчинялся приказам, разбивал лагерь, выступал на марш, ночевал вместе со своими товарищами. А в Курианской Зоне без команды он чувствовал себя голым.
С другой стороны, положение Кота давало независимость и сопутствующую ей ответственность. И что самое приятное — свободу принимать решения.
Учитывая все это, он был доволен. Пусть даже ценой одиночества. К тому же ему с одиннадцати лет было знакомо это чувство.
Дювалье открыла заспанные глаза:
— Вал, расслабься. Ты то и дело скрипишь зубами.
— Прости.
Он посмотрел на стелющуюся под летним ветерком траву и постарался успокоиться, превратиться в эту самую траву. Он почувствовал, как расслабились мышцы шеи и плеч.