Выбор в любви
Шрифт:
— И как вам показался Слоу после сегодняшней экскурсии? — спросил Ник светским тоном, и Энн постаралась ответить как можно более непринужденно, будто она просто заглянула на выходные к близким друзьям.
— Очень мило. — Энн выдержала паузу и добавила: — Я видела немногих горожан, но те, которые встретились мне, производили впечатление людей доброжелательных и дружелюбных.
Ник, безусловно, хорошо знает местных жителей, рассуждала Энн, но он далеко не прост. И если она хочет чего-нибудь вытянуть из него, следует проявить максимум осторожности.
—
Прежде чем тема жителей Слоу вновь всплыла в разговоре, Энн успела покончить с мясом и приступила к десерту — сырному торту с черной смородиной, от одного вида которого текли слюнки. Ее собеседник как раз заканчивал одну из бесчисленных баек — на сей раз об эксцентричном старике фермере, который никогда не покидал пределов Сноу. И Энн решила, что лучшего момента не найти.
— Полагаю, большинство местных жителей здесь и родились, и прожили всю жизнь? — Ее сердце тревожно забилось. Было что-то нехорошее в том, что она обманом пыталась вытянуть из своего спасителя необходимую ей одной информацию, для вида расспрашивая о людях, которых тот хорошо знал и ко многим из которых, видимо, хорошо относился…
— В целом, да. А почему вы спросили?
Итак, она допустила оплошность: не смогла скрыть своего интереса. Капля черносмородинного соуса капнула прямо на белые брюки, и Энн почувствовала, как алеют ее щеки. Ложь никогда не была ее сильным местом, даже малейшая неправда всегда выдавала себя краской стыда.
— Просто… У вас, наверное, много отдыхающих летом. Таких, как я? И люди снимают здесь дома? — смущенно пролепетала она.
— Случается.
Он не старается облегчить мое положение, с отчаянием подумала Энн и попыталась выдавить из себя улыбку:
— Но уверена, многие, как и я, влюбились в эти места.
— А вы влюбились, Энн?
— Что? — Она вздрогнула, не сразу поняв, о чем идет речь.
— Я спрашиваю, вы влюбились… в Слоу?
— Да-да, именно так!
— Это хорошо. — Со странной интонацией в голосе протянул Ник. — Кофе?
— Благодарю вас. — Все, хватит с нее этой игры в расспросы.
За окном стемнело, и угольно-черное небо лишь кое-где разбавлялось серо-багровыми закатными облаками. Огни городка внизу добавляли картине сходство с расцвеченной золотистой искрой темной коробкой от шоколадного набора, знакомой Энн с детства. Когда Ник вернулся с подносом, девушка стояла у окна, пытаясь разглядеть среди освещенных прямоугольничков один-единственный. Она была уверена, что ее мать где-то там.
— Располагайтесь поудобнее. — Ник, казалось, не обратил внимания на поспешность, с которой Энн отскочила от окна. Деловито поставив поднос на кофейный столик, хозяин дома уселся на диван. — Эти стулья спустя какое-то время начинают казаться невыносимо жесткими.
— Что вы, они прекрасны. — Энн благоразумно
— Черный, как вы могли бы догадаться, — загадочно ответил Ник.
Она подала чашку, стараясь не коснуться его руки, но все уловки были напрасны: ее неудержимо влекло к этому сильному телу, прекрасному лицу. При появлении такого мужчины все женщины наверняка вывертывались наизнанку, чтобы только привлечь его внимание, подумала Энн с болью в сердце. Интересно, какой была жена Ника?
И словно в ответ на невысказанный вопрос взгляд девушки упал на массивный фотоальбом, лежавший рядом со стереопроигрывателем. Очевидно, альбом пробыл там без движения долгое время, о чем свидетельствовал солидный слой пыли.
— Можно посмотреть? — спросила Энн, боясь, что не выдержит, если получит отказ.
Просьба явно не доставила ему радости. Однако вежливость восторжествовала, и Ник безразличным тоном ответил:
— Пожалуйста. Должно быть, его забыла здесь Морин. Помню, она показывала Грегу детские снимки, — добавил он без всякого выражения. — Когда наши родители решили уехать, она настояла, чтобы все фотографии остались в одном месте — здесь, в доме…
Да, с самых первых лет он был необычайно серьезен — серьезный малыш, серьезный подросток. И ужасно красив… Энн переводила взгляд с одной фотографии на другую, и сердце ее готово было выпрыгнуть из груди. Морин почти не менялась, а что касается родителей, то с фотографий на Энн смотрела жизнерадостная, неизменно улыбающаяся пара, служившая контрастом вечно нахмуренному малышу.
Но тут она перевернула очередную страницу, и взгляд сразу же упал на фото Элис, запечатленной, очевидно, в день свадьбы. Но на невесте вместо традиционного белого платья был надет бледно-розовый элегантный костюм, а воздушная шляпка на черных волосах напоминала сахарную глазурь на шоколадном торте. Элис была красавицей, ничего не скажешь: миндалевидные глаза, изящно очерченный овал лица, стройная, высокая. На снимке жених казался всего лишь на пару дюймов выше своей избранницы…
Итак, ему нравятся высокие брюнетки, подумала Энн с тоской. Прямая противоположность ей.
— Это ваша жена? — Не следовало выказывать любопытства, тут же с досадой подумала Энн, но было уже поздно. В воздухе пахло грозой. Ник, наверное, страдает оттого, что она так бестактно напомнила ему о потере….
— Да, это Элис, — тихо произнес он, перебираясь с дивана на ковер рядом с Энн.
Теперь они сидели рядышком, как два голубка, и вместе рассматривали фотографии его умершей жены, сделанные в день, который обещал молодоженам счастливое будущее, зачеркнутое одним взмахом жестокой судьбы… Однако единственное, о чем могла сейчас думать Энн, несмотря на грусть и печаль, разлитые в воздухе, — это о том, как звучит его голос, какой аромат излучает его тело и как маняще близко это тело сейчас от нее! Ужас…