Выбор варвара
Шрифт:
— Ты одета не для того, чтобы находиться здесь, — говорю я ей, возвращаясь к следующему шурупу, который осторожно вынимаю. Он тоже проржавел и выглядит немного ободранным. Черт. Капитан обвинит меня, если все это дерьмо окажется захудалым и испорченным. Моя работа — поддерживать здесь порядок, и мне интересно, не пропустил ли я чего-нибудь или был слишком занят, чтобы заметить плохое состояние двигателя. В любом случае, мне чертовски стыдно.
— Я здесь надолго не задержусь. Я просто вышла посмотреть, как у тебя дела. — Она подходит и встает рядом со мной, дрожа и оглядываясь
— Не очень.
— Это потому, что ты пессимист, — резко говорит она. — Я уверена, ты сможешь это исправить.
Я тоже уверен, что смогу.
— В конце концов. Где-то здесь есть утечка. Ненавижу, что я пропустил что-то жизненно важное.
Она издает звук согласия.
— Это не похоже на тебя — быть неряшливым, но у тебя было много забот.
Вот и эта тема. Я храню молчание, сосредоточившись на своей задаче, чтобы не думать о том, что будет дальше.
— Как ты справляешься со всем этим? Ты сегодня был молчалив. Не то чтобы ты раньше был очень разговорчивый, но я женщина. Я замечаю такие вещи.
Нири достаточно пожилая, чтобы годиться мне в бабушки, и в два раза любопытнее.
— Хорошо.
Она фыркает, и мгновение спустя я чувствую, как она хлопает меня по боку.
— Не вешай мне лапшу на уши. Перед тем как уйти, ты был изранен внутри и силен снаружи. С тех пор как ты вернулся, ты просто опустошен. Ты хочешь поговорить об этом? Или о том, что тебя беспокоит сегодня?
— Нет.
— Мёрдок, не будь мудаком.
Черт.
— Это работа Тракана. Что касается того, что заползло мне в задницу… Я просто устал. — Преуменьшение.
— Достаточно справедливо. А Тракан — мудак, потому что у него есть девушка в космопорте, и он скучает по ней.
Правда? Я не знал. Интересно, должен ли я чувствовать себя виноватым? У нас небольшая команда — четверо человек, и мы должны быть рядом. Я должен знать, ждет ли Тракана девушка. Я заметил, что он стал гораздо чаще нюхать канцерогели.
— Мм.
— Тебя кто-нибудь ждет в космопорте?
— Никто.
— Ну, это твоя проблема. — Ее хриплый, властный голос смягчается. — Ты одинок.
Я сжимаю челюсти. Я не одинок. Невозможно быть одиноким, когда ты находишься в команде на таком маленьком корабле, как этот. Я просто не могу себе этого позволить. Я выходил на прогулки месяцами кряду. Никогда не знаешь, когда я вернусь, через день или два, и это меня вполне устраивает. Я не был ни с одной девушкой с тех пор, как уволился из армии. На самом деле, мне так больше нравится. Некого делать несчастным, пока меня не будет. Никто не будет не спать по ночам, напуганный, плачущий и задающийся вопросом, не пропал ли я без вести, как моя мать беспокоилась о моем отце. Мне это не нужно.
— Я в порядке.
— Похороны были приятными? Они отправили гроб в космос, или ты купил участок на одной из лун?
Боги, она ведь не уйдет, не так ли? Я сдерживаю вздох.
— Кремирован.
— Ах. Так решила армия?
— Я.
Ее голос смягчается.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке, Мёрдок? Я думаю о тебе как об одном из моих сыновей, и в последнее время ты просто сам на себя не похож. Я волнуюсь,
Я хмыкаю. Она не ошибается. Чатав очень любит батончики со сбалансированным питанием вместо еды и не пьет ничего, кроме травяных чаев. Каждый день тренируется в корабельном тренажерном зале и, вероятно, может жать лежа всем телом, не вспотев. Тракан худой и изможденный. У меня мускулистая фигура, но я не набираю вес. Это выглядело бы нелепо с моей бионической рукой. Как будто моя отсутствующая рука знает, что я думаю об этом, она болит, и я сгибаю руку. Даже с металлической рукой и шестью годами жизни с ней за плечами фантомная боль не проходит. Вероятно, никогда не пройдет.
— Обещаю, я в порядке.
Я не знаю, что ей сказать. Слова застревают у меня в горле. Что мне сказать такому человеку, как Нири, который язвителен и ругается, как любой солдат, но у которого сердце нежнейшего ребенка? Она никогда не поймет моих отношений с отцом. Что мы отдалились, когда умерла моя мать, и наши последние совместные разговоры были злыми и горькими. Что мне позвонили через два дня после его смерти, и мы так и не сказали друг другу последних слов. Что наши последние встречи были полны ненависти. Что он считал меня слабаком за то, что я оставил армию, даже после того, как это разрушило мое тело и почти сломило мой разум. Мне все еще снятся люди на Узокаре IV и мои люди. Я все еще слышу их крики. Мысленно я все еще слышу, как корабль улетает прочь… без нас. Иногда, когда я закрываю глаза, я чувствую запах тел умерших. Это все еще мешает мне спать.
Похороны моего отца были военными. Быть там, рядом со всеми этими солдатами? Вернуть весь тот ад, над которым я работал шесть лет, чтобы похоронить его. Это заставило меня все вспомнить, когда я устроился на работу на «Безмятежную леди» специально для того, чтобы забыть. Что напомнило мне…
— У тебя все еще есть то снотворное, Нири?
— Да, — в ее голос снова прокрадывается беспокойство. — Ты опять не спишь?
— Недостаточно. — Я хочу оставить все как есть, но мою искусственную руку сводит очередная фантомная боль, и я чуть не роняю гаечный ключ, который держу. Я отстраняюсь от наполовину разобранного двигателя и смотрю на нее. На ее бледно-голубом лице написано беспокойство, почти комичное, учитывая количество льда, образующегося на декоративных металлических колпачках ее рогов. — Просто устал, — добавляю я и потираю лицо здоровой рукой. — Иногда я не уверен, что я здесь делаю. Капитан заслуживает лучшего работника.
— Ты знаешь эту команду. Мы нанимаем людей, которые не задают вопросов. — Она протягивает руку и похлопывает меня по плечу. — Кроме того, ты такой большой, что являешься не только мехом, но и охраной. Два по цене одного. Ты же знаешь, что Чатав — скупой ублюдок.
Я фыркаю. Так оно и есть.
— Иди внутрь, Нири. Я в порядке, обещаю. Мы поговорим позже.
Она кивает и плотнее натягивает свой тонкий свитер на тело.
— Я принесу тебе эти лекарства, и мы поболтаем. За ужином?