Выбор ведьмы
Шрифт:
– Ар-р-рр!
Тот заметался, беспорядочно загребая крылом, беспомощно завертелся на месте… Молодой черно-красный красавец с громоподобным хохотом развернулся на кончике крыла и прошел вплотную к своей напуганной жертве, демонстративно скрежетнув когтями по серебристо-стальной чешуе.
– Трехголовый! – обиженно крикнул дракончик ему вслед. – И в каждой башке зола!
– Водные обзываются «креветками» и «устрицами», – насмешливо бросил через плечо черно-красный. – Не пытайся изобразить из себя огненного, малыш, все равно не выйдет! – И со стремительностью стрижа понесся через яркое летнее небо.
Серебристо-стальной со всех крыльев устремился в погоню. Дракончик был
Черно-красному огненному красавцу не было дела до будущего, он был счастлив здесь и сейчас – этим небом, этим солнцем, землей, мелькающей под могучими крыльями, стремительным полетом, приближающейся целью – вот только навязавшаяся на хвост малышня раздражала…
– Не можешь летать – чего таскаешься за мной?! – рыкнул он. – Сидел бы в пещере… радугу разучивал. Или чему там вас, водных, учат, – пренебрежительно добавил он.
– Там скучно, – пробурчал серебристый, упорно продолжая работать крыльями.
– А со мной, значит, весело? – снова захохотал черно-красный, снисходительно чуть сбавляя темп.
– Весело, – упрямо повторил серебристый. – И на людское поселение поглядеть интересно. Я их только с высоты видел.
– Все интересное в человечьих селениях бегает в сарафанах и с длинными косами! – во всю пасть усмехнулся черно-красный. – Девчонки, братец мой Айтварас, человечки!
– Девчо-онки! – пренебрежительно протянул дракончик, и морда у него разочарованно вытянулась. – Чего в них интересного?
И тут же снова закрутился в воздухе, получив по носу кончиком крыла.
– А вот подрастешь еще чуть-чуть, посмотрим, как у тебя у самого с девчонками сложится! – фыркнул Татльзвум, глядя на летающего недоросля жалостливо и, кажется, думая, что не сложится никак. – Лети, раз уж увязался, только под когтями у меня не путайся. Вечером у них праздник, там с местными девчонками и потанцуешь. Ну или с мальчишками поиграешь, раз до девчонок еще не дорос. Только в пасть их не тяни…
– Что я, маленький?! – возмутился младший. – А что ты делать будешь?
– А вот это тебя точно не касается! – снова огрев младшего крылом по носу, бросил Татльзвум.
Лес под крыльями начал редеть, сменившись желто-коричневыми, голубыми и фиолетовыми лоскутами полей. С высоты драконьего полета человечьи домики казались пестрыми игрушками, охваченными золотистым кольцом тына. Татльзвум пренебрежительно оскалился: смешные существа человеки – если б не их девки, сказал бы, что и вовсе никчемные. Вот от кого они этим убогим тыном прикрыться хотят, если истинно могучая сила всегда низвергается сверху? Аррр, сейчас как низвергнется, поглядим, как кое-кто запищит! Черно-красный дракон нырнул в воздухе и, выставив когти, стремительно рухнул на широкую утоптанную площадь посреди деревни. Покрывающий площадь золотистый песок взвился от ударов могучих крыльев и осыпался ниспадающим занавесом, открыв стоящего посреди площади черноволосого стройного юношу с резкими, но красивыми чертами лица.
– Кхе-кха-кха! – рядом отчаянно кашлял черноволосый нескладный подросток в слишком большой, точно сшитой на вырост человеческой одежде.
– Почтительно приветствую крылатого господина Татльзвума Ка Рийо Лун! – стоящий у грубо вырезанного столба посреди площади седобородый старик с достоинством поклонился. – Быть может, юному змею водички подать?
– Обойдется, –
– Сильное имя. Тот, кто его носит, совершит великие дела, – щурясь, будто всматриваясь во что-то далекое, сказал старик. Юный дракончик покраснел.
– А красавчик какой! – подхватила выскочившая на крыльцо богатого дома старосты золотоволосая красавица и умиленно уставилась на юного дракончика. Тот покраснел уж совсем мучительно и бросил грозный взгляд на подглядывающего из окошка человечьего мальчишку лет десяти-одиннадцати. Взгляд мальчишку не впечатлил, тот только ехидно оскалился, одними губами прошептав «Красавчик!» и манерно похлопав глазками.
– А уж на тебя-то схожий: подрастет – одно лицо будет! – не унималась человечка.
– Вот это и станет самым великим его делом! – расхохотался огненный, в два шага оказываясь у самого крыльца. – Хоть будет ему чем гордиться!
– Злата! А ну быстро марш до дому! – раздался вдруг гневный оклик, из переулка выскочил крепкий кряжистый мужик, недвусмысленно сжимающий в руках оглоблю. – Я кому сказал!
– Та ну шо вы, батьку! – Златокосая красавица отступила к дверям.
– Прощенья просим у крылатого господина! – поворачиваясь к Татльзвуму, мрачно пробурчал мужик. – Алеж донька моя до вас нынче выйти не может, занятая она дюже.
– Не может, так не может, что за церемонии меж старыми приятелями, Серьга! – невозмутимо ответил Татльзвум. – Я к ней и сам зайду! – и поставил сапог на тяжело скрипнувшую под его весом ступеньку.
Староста помрачнел еще больше и недвусмысленно перехватил оглоблю.
– Не серчай, крылатый господин! – поторопился вмешаться старик. – Злата свет Сергеевна и впрямь нынче в хлопотах великих. Беда у нас, уж прости за дерзость, не до тебя сейчас! – старик развел руками.
Татльзвум поглядел на него хмуро. Кого другого за такие слова он бы уже развеял горсткой пепла, но с этим стариком так нельзя. Как ни противно сознавать, дед силен. Давно, уж несколько человечьих поколений смениться успели, как он явился из мира жалких человечков вместе со своими соплеменниками – бежали они там от кого-то, слабаки. Но сам старик не был ни жалким, ни слабым. Местные называли его волхвом, но было то ремеслом, вроде кузнечного, или старик принадлежал к иной, отличной от остальных человечков породе, огненный змей не знал, да и не слишком желал узнать. Важно было другое: если в бою старику с крылатым змеем не ровняться, зато он умел другие вещи – странные вещи, каких не умел никто в Ирии. И лично Мать-Владычица намекнула (рявкнула и хлестнула хвостом!), что гибель этого старика ее очень-очень огорчит. А все знают, что бывает с теми, кто огорчает Мать-Владычицу, да будет вечно крыло ее над нами.
– И что у вас тут происходит? – вместо наказания дерзкого спросил огненный змей и наконец соизволил оглядеться, приметив и впрямь недоброе оживление. Не слышно было ни детского гомона, ни привычного перезвона молотов в кузне, ни перекрикиваний хозяек от крылечек. В мрачном молчании сновали люди, стаскивая к воротам неопрятно увязанные тюки, то и дело прорывался короткий женский всхлип, тут же безжалостно подавленный, и снова начиналась беготня туда-сюда. Росла груда вещей у ворот. Даже не удосужившись поклониться змею, знакомый кузнец провел мимо только подкованного коня и принялся торопливо впрягать в телегу, груженную так, что аж днище проседало. – Куда это вы все наладились, а, староста?