Выбор всей жизни
Шрифт:
Голос этот поразил обоих, как гром среди ясного неба. Когда пришёл Лёшка, и почему они этого не слышали? Или так сильно были увлечены спором?
Николаю стало неудобно – ведь он же не хотел вмешивать сына. Он не переставал считать Лёшку своим сыном, хотя уже знал, что не биологический отец ему. Но ведь он воспитывал его двадцать лет – как можно отказаться в одночасье? И Лёшкиной вины во всём этом нет…
Оксана тоже молчала, не сумев подобрать нужных слов.
Лёшка выбежал, хлопнув входной дверью.
Николай, потрясённый происшедшим,
Оксана начала рыдать, заламывая руки, но её стенания и слёзы уже не трогали Николая – он перегорел внутри. Куда больше его занимал вопрос: где сейчас Лёшка, куда направился? Наверное, к друзьям, а скорее всего – к Аксинье.
Искать его сразу или дать парню время остыть? Как бы дров не наломал сгоряча. И номера телефона Аксиньи он не знает.
Николай набрал номер Лёшкиного мобильного телефона. Послышались длинные гудки, потом отбой. Сбросил, паршивец!
Николай прошёл в спальню и набрал телефон матери Аксиньи, Натальи.
– Здравствуй, Наталья, это Николай. Извини, что беспокою. Не дашь ли мне номер телефона Аксиньи?
– Здравствуй, Николай. Зачем тебе номер Аксиньи?
– Лёшка с нами слегка поскандалил, из дома убежал. Наверное, к ней.
– Ладно, записывай.
Николай записал номер.
– И адрес дай.
Наталья помедлила, но дала.
– Это съёмная квартира. Там ещё две девочки живут. Ты уж поаккуратнее.
– Да, спасибо.
Николай тут же набрал номер Аксиньи.
– Здравствуй, Аксинья.
– Здравствуйте. Это кто?
Николай чуть было не ляпнул – «отец».
– Извини, не представился – это Лёшин отец. Он у тебя?
– Нет, мы не виделись сегодня. Что-то случилось?
– Нет, просто он мне нужен. Если не затруднит, позвони мне, как заявится. Только так, чтобы он не слышал.
– Хорошо, Николай Васильевич. Он что-то натворил? – По голосу чувствовалось, что Аксинья обеспокоена.
– Нет-нет, упаси бог.
Николай попрощался. Конечно, времени прошло мало, и Алексей просто не успел к ней добраться. А может, он у неё вовсе не появится, заляжет у друзей. У него и денег-то мало, только на карманные расходы.
Звонок от Аксиньи раздался через час, показавшийся Николаю вечностью.
– Николай Васильевич, Лёша пришёл. Не в себе и пьяный.
– Не выпускай его, я сейчас буду.
Господи, напиться-то он когда успел? Сроду за ним такого не наблюдалось.
Николай оделся, взял деньги, вышел из дома и сел в машину. Адрес Аксиньи у него есть, только где это? Вроде бы на окраине.
Он позвонил знакомому – тот был старожилом и знал город как свои пять пальцев.
– О, это у чёрта на куличках! Езжай в сторону аэропорта, за мостом повернёшь направо. Там спросишь.
– Приблизительно понял, спасибо.
Район
Николай поехал. Поплутал немного, не без того, но улицу и дом нашёл. Старая хрущёвка родом из шестидесятых, давно не знавшая ремонта.
«М-да, далековато Аксинья забралась. Наверное, дешевле здесь, небось мать каждый рубль считает».
Николай поднялся по обшарпанной лестнице. Вот и нужная дверь на четвёртом этаже. Через соседнюю слышна музыка – шансон, громкие пьяные крики. Ну и соседи! Наверное, спившиеся пролетарии.
Он позвонил.
Дверь открылась сразу, как будто Аксинья стояла рядом.
– Заходите, – произнесла она шёпотом.
– Лёшка где?
– Идёмте.
Лёшка сидел на диване, опустив голову и обхватив её руками. И таким несчастным и беззащитным он показался Николаю, что сердце сдавило, как будто тисками.
Николай уселся рядом.
От сына пахло спиртным – раньше за Лёшкой такого не наблюдалось.
Он обнял сына, но тот сбросил его руку.
– Сын, поехали домой. Нехорошо: к своей девушке – и в таком состоянии.
– Не сын я тебе!
– Лёш, ну что ты несёшь?
– Я случайно слышал твой разговор с матерью.
– И что это меняет? Я тебя вырастил, воспитал. Неужели я был тебе плохим отцом? Ведь берут же люди чужих детей из детских домов – усыновляют, воспитывают.
– Они знают, что берут чужого.
Язык у Лёшки уже заплетался – в таком состоянии Николай сына ещё не видел.
– Лёш, поехали домой. Аксинье готовиться к занятиям надо, ты ей только мешать будешь.
– Я вам всем мешаю! – Лёшка неожиданно разрыдался. Спиртное ударило в голову, ослабило контроль. А впрочем – что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Ладно, пусть выговорится – его можно понять. Всю жизнь он считал Николая Васильевича отцом, а семью – крепким тылом, эдакой крепостью, островком спокойствия и уюта. И в один миг всё разрушилось. Тяжело осознать. И как дальше жить с этим?
Николай посмотрел на Аксинью. Лёшка не успел рассказать ей о семейной неурядице, да что там неурядице – беде. И теперь она кое-что поняла из Лёшкиного разговора. Глаза девушки были широко распахнуты, вид ошеломлённый, но держалась она хорошо. Было бы хуже, если бы она сейчас Алешку жалеть начала – обняла бы, по голове гладить начала. Лёшка мужчина, должен держать удар, жалость же мужчину унижает.
Николай внимательно оглядел дочь. Господи, как же быстро всё поменялось! Оказалось – Лёшка и не сын ему вовсе. А он, Николай, отец вот этой девушки. Вот её жалко. В нужде жила, отцовской ласки не знала. Никто её в зоопарк не водил, на плечи не сажал. И открыться нельзя, по крайней мере – пока. Для девочки удар, а Лёшка, ежели узнает, – так вообще трагедия. Цепь случайностей, мексиканский сериал. А ведь если бы не Лёшка, то Николай так бы и не узнал никогда, что у него взрослая дочь. Странная штука жизнь – его отцовская ласка досталась чужому ребёнку, а не родному.