Выбор всей жизни
Шрифт:
– А я слышал – дочь у тебя.
– Не обманули люди, есть дочь.
Николай помялся. В лоб спросить про отца ребёнка? Решился всё-таки – за тем и приехал.
– А кто отец?
– С трёх раз догадаешься? Ты и есть!
У Николая рухнули последние надежды, как холодной водой из ушата окатили.
– А что же не сообщила? Фамилию знаешь, где живу и работаю – тоже.
– Что бы изменилось? Ты ведь женат был. Или алименты платил бы?
– Ну, всё-таки мой ребёнок, – получилось не очень внятно: губы не
– А почему не предохранялась, аборт не сделала, в конце концов?
– Дурочкой была, не понимала, чем такие игры закончиться могут. А когда тошнить начало, аборт делать было уже поздно. Да ты зачем приехал-то?
– О дочери узнал, видел её. Только ей не сказал ничего. Она не знает, что я в Сухую Балку поехал.
– Вот пусть и не узнает. Одна я её вырастила, моя она.
В помещение почты зашла бабулька и долго выбирала конверты и открытки. Николай отошёл в сторону. Но, дотошно рассмотрев каждую открытку, бабулька ушла, так ничего и не купив.
– На тебя дочь похожа, как ты в молодости.
– Я и сейчас ещё ничего, мужики заглядываются – только всё не те. Так ты зачем приехал? Только за дочь узнать?
– Разве это мелочь? Но тут и другая проблема.
– Ой, мне только твоих проблем не хватает! От своих голова пухнет…
– Да нет, эта проблема нас обоих коснуться может. Сын у меня есть, Лёша. Так вот, встречается он с Аксиньей – и вроде как серьёзно. На днях приводил её знакомиться.
У Натальи глаза стали с пятирублёвую монету.
– Ой, да как же это?
– А вот так! Представляешь, они брат и сестра. Да, по матери они неродные, но отец у них один – я!
– Ничего себе поворот! Как в индийском кино! Я думала, так в жизни не бывает.
– Я сам так думал. Что делать-то теперь?
– Да, говорила мне Аксинья, что встречается в городе с каким-то мальчиком, что нравится он ей. Но я и подумать не могла, что это твой сын.
– Надо как-то тебе поговорить с ней, убедить перестать встречаться с Алексеем.
– И что я ей скажу? Что она и твой сын – родственники?
– М-да…
Николай задумался. В воздухе повисла неловкая тишина. Оба мучительно пытались найти хоть какой-то выход.
– А может, дочь не моя? – решился Николай.
– Ты что думаешь – что я шлюха? Да как ты подумать мог? Дура была, в тебя втрескалась. – Наталья всплакнула.
– Прости, не хотел я тебя обидеть. Но выяснить до конца надо.
– Выяснил? А теперь катись отсюда!
– Да пойми же ты – не обо мне речь! О моём сыне, о дочери твоей – то есть о нашей!
– Ага, о дочери вспомнил! А раньше-то что?
– Я о твоей беременности не знал. И если бы сын Аксинью к нам не привёл, не узнал бы никогда.
– Вот все вы, мужики, такие. Нашкодил – и в кусты.
– Шкодил не я один – оба. Но вот теперь-то что делать?
– Попробую я с Аксиньей поговорить. Но о сыне твоём говорить ничего не буду. Скажу, что сначала учёбу закончить надо, а потом о замужестве думать. Но не знаю. Она у меня девочка самостоятельная и если уж решила чего – не отговоришь. Ладно, ты-то как?
– Семья, сын, работаю.
– Жена-то хорошая попалась? – с какой-то ревностью в голосе спросила Наталья.
– Доволен. Давай-ка телефонами обменяемся, – Николай протянул Наталье свою визитку. Та повертела в руке, прочла:
– О, уже заведующий отделением!
– Пора! Сорок четыре года уже, не мальчик.
Николай записал номер мобильного телефона Натальи и линейный – почтового отделения. Теперь придётся держать связь. От города до Сухой Балки немногим больше двухсот километров, каждый день не наездишься.
Попрощался Николай сухо, по-деловому. Вроде Наталья мать его дочери, а чувств нет никаких. Впрочем, и не было никогда. Физическое влечение – да, это было! Но не любовь. Однако за сиюминутные слабости платить надо. И ладно бы – собой, а то ведь на детях может аукнуться.
Назад он ехал уже спокойно. А чего гнать? Что хотел, то выяснил.
Но, уже отмахав половину пути, он вдруг вспомнил, что не отдал Наталье деньги, предназначавшиеся дочери. Не зажилил, не пожалел – на самом деле забыл. Вот балбес! Видел ведь, что Аксинья одета скромно, что тяжело матери тянуть девчонку на более чем скромную зарплату, помочь хотел. Ладно, что-то можно придумать: или Аксинье отдать, или, что ещё лучше, – самой Наталье по почте переслать, не в пустыне живём.
Вернувшись в город, он успел ещё в отделение своё заскочить, переговорить с ординатором и бегло просмотреть истории болезней пациентов, или, как говорили в старину доктора, – «скорбные листы». Поймал себя на мысли, что всё делал на автомате, как-то отстранённо. Из головы не шли Наталья, Аксинья, сын. Вот ведь узелок завязался! И не гордиев, не разрубишь. Детей в этой ситуации жалко. Они-то ни в чём не виноваты, а если любят друг друга – вообще беда.
Дома, за столом, молчал. Жена, обратив внимание, спросила:
– Ты что какой-то не такой сегодня? Молчишь, невесел. Неприятности?
– Неурядицы. Полагаю – справлюсь.
Жена хлопотала на кухне, а Николай исподволь её рассматривал, сравнивая с Натальей. Оксана ухоженна, следит за собой: причёска, маникюр, макияж, костюм домашний не из дешёвых. И фигура после родов не расплылась, двигается легко.
Николай прошёл в гостиную, сел на диван и задумался. Если жена узнает, будет скандал вселенских масштабов. Скандал-то можно пережить, грех его давний. Но вот как с детьми ситуацию разрешить? Одна надежда на Наталью. Должна же дочка мать послушать?