Выбор. Иное
Шрифт:
– Собираем посуду, Берта?
– Ну что ты, не надо, я сама…
С теплым чувством дома смотрю, как она собирает тарелки, чашки. Все пока аккуратно складывается на столике в углу, мыть не будет, ведь Гилпинам сказано, что устала и отдыхает.
– Клайд…
Роберта садится на кровать, зябко обнимает себя за плечи. Накидываю на нее шерстяную шаль, укутываю и сажусь рядом.
– На эти выходные мы едем с тобой в Олбани, Фонду, Утику… Решим, куда.
Поворачиваю
– Клайд, милый…
Уткнулась лицом в плечо и обняла, прижалась так доверчиво и счастливо. Господи, дай сил, дай уверенности в том, что я делаю… Мама… Если ты видишь, слышишь… Попроси за нас…
– Да, Берта, на эти выходные мы обвенчаемся. Это решено.
– Клайд, это правда? Правда? Ты правда поедешь со мной туда?
– Да. Игры закончились, и все, что было до вчерашнего вечера – закончилось.
А теперь…
– Я все тебе расскажу, Роберта. Все.
– О чем ты говоришь?
В ее глазах снова плеснулись беспокойство и неуверенность. Как же она боится, что снова что-то случится, что-то помешает, что-то не позволит… Нет, ещё не сейчас, пока поговорим о другом. Улыбнулся, взял ее за руку, слегка сжал пальцы, стараясь ободрить и успокоить.
– Сначала о наших планах и твоём положении, да?
Наших. При этом слове беспокойство в ее взгляде улеглось, она кивнула и приготовилась слушать, сжав мою руку горячей ладонью. Усмехнулся и подмигнул.
– Помнишь первую записку? Ничему не удивляться. Эти слова все ещё в силе, Берт. Я тебя спрошу, а ты не стесняйся и не удивляйся, как будто ты сейчас у доктора.
Поймал себя на том, что говорю с ней, как с ребенком, которого надо успокоить. Что же, так оно и есть пока… Ох, меня бы кто успокоил… Берта кивнула вторично, слегка покраснев.
– Ну, Клайд…
– Надо знать, на каком мы свете с беременностью, какой точный срок.
– Нуу…
Роберта нерешительно замялась, я же продолжаю, и с каждым следующим сказанным словом все больше успокаиваюсь. Все, наконец, сдвинулось, я действую правильно, все будет хорошо. Я – дома. Передо мной – моя невеста.
– Первый день последних месячных когда был, помнишь?
Она покраснела уже всерьез, закусила губу и наморщила лоб, стараясь сообразить поточнее.
– Вспоминай, так определим срок более-менее точно.
– Ну… Примерно в первых числах Рождества. Клайд…
– А что Клайд?
– Ну я точные числа не помню, наверное, так… Ты никогда меня об этом не спрашивал… – она смутилась окончательно и потупилась, став такой забавной, что мы оба прыснули от смеха. Прикидываю даты, да, почти угадал.
– Ты примерно на четвертом месяце, дорогая. Надеюсь, ты оставила мысли избавиться от ребенка? Это делать уже поздно, опасно… И… Не нужно.
При этих словах глаза Роберты широко
– Клайд, а ты сам…
Роберта нерешительно остановилась. Начала снова.
– Клайд, а ты сам хочешь… нашего… ребенка? Ты правда так думаешь? Что… Не нужно…
Слова произнесла с усилием, видно, что она до сих пор не освоилась, до сих пор не верит, что все закончилось, что теперь все будет хорошо. Ждет подвоха, обмана? Прошла уже неплохую школу…
– Да, Берта. Я этого хочу.
Она задумалась, снова на меня посмотрела, ее лицо вдруг стало собранным и строгим. И задала вопрос, которого я боюсь со вчерашнего вечера, с момента, как появился в ее доме. Боюсь. И жду его. Хочу его. И снова – боюсь.
– Скажи мне, милый… Что произошло вчера?
– О чем ты?
Вот и все. Я сто раз думал, что ответить на этот вопрос, и так и не решил ничего. И сначала наивно рассчитывал, не спросит. Обрадуется переменам и побоится что-либо портить. Побоится копать. Не побоялась. Значит, придется идти до конца, прямо сегодня. За разговором о беременности как-то перестал об этом размышлять, прозвучавший вопрос вернул меня в реальность. Я – не он. Снова увидел проклятое зеркало, свое искаженное ненавистью лицо. Мое лицо. Мое!
– Ты очень переменился, Клайд. Внезапно. Так не бывает. Еще позавчера…
Берта осеклась, отвела взгляд, осторожно высвободила руку. Я не пытаюсь удержать, смотрю, как она снова зябко сложила руки, закуталась в шаль… Вот и оно, милый. Пора. Пока молчание не разрушило все то хрупкое и незримое, что появилось между нами. Пора. Так надо. Чувствую, как где-то там, за гранью небытия, ждёт он…
– Да, все переменилось.
– Скажи мне, почему? Ведь что-то произошло, случилось? Только не лги мне, прошу, умоляю…
Положила ладони мне на плечи, такие горячие ладони… Ее лицо близко-близко, дыхание так согревает…
– Я люблю тебя, Клайд. Всегда буду любить. А ты? Ты любишь меня, хоть немного? Вот смотрю в твои глаза, и они такие странные… Твоё лицо… Твоя улыбка…
– Что ты видишь?
Она чувствует, что я – не Клайд. Но не знает, как это сказать. Она чувствует это сердцем, душой, шестым, десятым чувством. И это мучит ее. Не дает полностью отдаться счастью, не даёт успокоиться. Она хочет понять.
– Я не знаю, как сказать… Просто чувствую. И чувствую твою боль. Тебе тоже тяжело, ты чего-то боишься… Очень боишься…
– Но мы ведь справимся с этим, солнышко? Вместе.
Она помолчала несколько мгновений. Я же все ещё не решаюсь сказать. Что она сделает, как поступит…
– Ты правда хочешь быть со мной?
– Да.
– И ты не сказал, что оставишь меня после рождения ребенка.
– Я никогда тебя не оставлю.
– Обещаешь?
– Да.
– Я согласна стать твоей женой, Клайд.