Выбор. Иное
Шрифт:
– Я беру тебя в жены, Роберта.
– Клянешься?
– Клянусь. Идем.
Встаю и поднимаю Роберту следом. Все, теперь только вперёд, до конца.
– Куда идти?
– Покончить с прошлым. Я обещал тебе, что ты все узнаешь. Одевайся. Пошли.
И через несколько минут мы быстрым шагом идем к Могауку ночными тихими улицами. Рука Роберты крепко держит мою. Она не спросила больше ничего, молча оделась и безропотно пошла со мной, как верная жена идёт за своим мужем.
Эту ложбинку у самого берега я заприметил вчера, со стороны не должно быть видно.
– Иди сюда, давай
Роберта спускается ко мне, усаживаю ее на ствол упавшего дерева.
– Посиди пару минут, хорошо?
Холодно, поправляю на ней шарф и шляпку. Касаюсь щек и носа, холодные, не простудить бы ее… Сейчас… И через несколько минут вспыхивает костер. Заплясавшее на ночном ветру пламя бросает таинственные отсветы на лицо Роберты, глаза ее мерцают золотистыми отблесками среди причудливых теней.
– Садись ближе, отогрейся.
Протянула руки, осторожно наклонилась. Сел рядом, обняв ее за плечи, Берта уютно прижалась ко мне щекой и задумчиво посмотрела на огонь. Вечная магия ночного одинокого костра и двоих возле него. Слышу тихий шепот.
– Совсем как в детстве…
– Расскажи…
– Я любила ночью выйти в сад и там зажигать костер. Сидела возле него и мечтала…
– О чем?
– Что вот сейчас на его свет выйдет из тьмы прекрасный принц…
– И что он сделает? Увезет на белом коне в прекрасное королевство?
Берта тихо смеется.
– Нет, милый. Он сядет рядом со мной, просто сядет. Молча. И я больше никогда не буду одна.
Легонько толкаю ее в бок.
– Небось, сейчас на ходу придумала?
Мы негромко смеемся и огонь весело потрескивает, говоря – мы вместе, и нам не страшны холод и тьма окружающей ночи.
– Клайд, зачем мы здесь?
Открываю небольшую сумку, взятую из дома. Медлю. Страшно.
– Что там у тебя?
Ну! Давай, так надо. Покончи с этим. Назад дороги не будет. Пусть. Я принимаю это.
– Берта…
– Что, любимый?
Сердце заколотилось, гулом отдаваясь в ушах… Любимый… Первый раз она так меня назвала. Меня? Меня! Ведь она все поняла и ждёт признания. Решилась… Время решаться и мне. Я – не он. Слышишь меня, крыса? Я – не ты!
– Ты должна знать. Слушай.
Молчит. И только ее погибельные глаза так близко… В них танцуют языки тихо потрескивающего костра. Мой негромкий голос.
Я рассказываю. Страсть… Желание обладать ей… Как легко убедить себя, что это и есть любовь… Как бывает легко в это поверить… Роберта поверила… Вот она, любовь… Вот оно, счастье… Как все было радостно и светло… И как же быстро пришли тьма, отчаяние и одиночество… Как быстро сладкие речи сменились торопливыми отговорками… Как быстро воцарилась ложь… И все это – ради богатства, и, разумеется, радужного будущего с другой девушкой. Сондра Финчли… А Роберта… Быть ей брошенной, ибо что может она дать, кроме постылой беспросветной жизни на задворках такого прекрасного мира. До него рукой подать, надо только сделать маленький шаг, оставив позади опрометчиво совершенную ошибку. Ошибку… Роберта страдает? Ей страшно? Одиноко? Она обречена на позор и бесчестие? Что же, ей ведь ничего не обещали… Пусть замолчит, исчезнет навсегда, словно ее никогда не было! Отчаяние… Никого рядом… Одиночество… Тьма за окном… И стук камешка в стекло. Небо услышало… Откликнулось на отчаянный зов…
Замолчал. За все время Роберта не произнесла ни слова, только все крепче и крепче прижималась ко мне. Осторожно
– Не уходи. Пожалуйста…
– Я не уйду. Никогда.
– Правда?
– Правда.
– Клянешься?
– Клянусь.
Мы встаем рука об руку над гаснущим костром. Что сказать ей после всего? Не знаю… Просто чувствовать ее рядом, тепло руки, наши сердца бьются одним пульсом в крепко переплетённых пальцах. Не отпущу, никогда.
– А знаешь… Я ведь еще вчера что-то почувствовала.
– Что ты почувствовала?
Роберта посмотрела на меня, задумалась, заговорила, осторожно подбирая слова, словно опасаясь произносить запретное.
– Что ты совсем другой. Сначала я подумала, что ты… Нет… Он изменился, что-то понял, одумался… Потом решила, что это просто какая-то игра, очередная ложь. Но… Сегодня, на фабрике… Твой голос… Твой взгляд, у тебя совсем другой взгляд. Там, внутри, не он – совсем другой человек, смотрит так прямо, внимательно. От этого мне бывает страшно. И так хорошо. Он никогда так не смотрел, никогда не умел заботиться о других. Он умел говорить так ласково… И как он был жесток при этом… А ты… Ты говоришь совсем иначе, иногда даже жестоко. Твое лицо иногда пугает, твой взгляд может замораживать… Как ты говорил со мной, когда отправил пить воду, как смотрел… Я испугалась, правда. А когда шла в дамскую комнату, подумала – он ведь хочет мне хорошего, беспокоится и волнуется. И улыбалась, – она порывисто вздохнула, чуть беспомощно пожав плечами, – когда же ты сегодня заговорил о венчании, о ребенке… Я окончательно поняла, что ты – не он. Он был совсем другой и никогда бы так не сказал. Я молила о чуде, о помощи, о спасении. Значит, и вправду Небо услышало… Или… Не знаю, милый… Но, пусть…
Вот и все. Пока я колебался и сомневался, Берта все сделала за меня сама. И что теперь? В голове пустота, я не знаю, что сказать. Мне кажется, что мир вокруг стал хрупким и прозрачным, произнесу что-то – и все исчезнет, развеется дымом, полночным видением после пробуждения. Не хочу. Не хочу!
– Берта, я…
– Шш, любимый… Не надо ничего говорить.
Роберта внимательно смотрит мне в глаза, поднимает руку. Пальцы осторожно касаются самыми кончиками, медленно очерчивают глаза, скулы, брови… Такая неожиданная ласка…
– Берта, я…
Пальцы ложатся на губы, останавливая.
– Ничего не надо говорить, не надо.
– Что мы будем со всем этим делать?
– Ничего не будем. Мой милый любимый… Клайд.
Я замер.
– Клайд?
Она положила ладони мне на плечи и наклонила к себе, глаза в глаза. Шепнула.
– Ты – Клайд. А он… Тень. Без имени, без следа, без памяти. Да?
Долго, очень долго молча смотрим друг другу в глаза. Тихо прошептал в ответ, хриплый голос с трудом находит дорогу в пересохшем горле.