Выбор. Правила Голдратта
Шрифт:
– Почему людям трудно признаться в том, что они не хотят легкой жизни? – спросил отец.
– Как раз хотят, хотят жить легче, ведь достичь возможности жить жизнью, наполненной смыслом очень трудно.
Он нетерпеливо махнул рукой:
– Есть немало способов приблизить эту цель. Человеку всего лишь нужно думать. Думать ясно и четко. Как делают настоящие ученые.
– Другими словами, – съязвила я, – нужно всего лишь родиться гением.
– Нет, не нужно, – парировал отец. – Я не родился с выдающимися умственными способностями, и мой IQ в юности – тому свидетельство. Я – как
Я не поверила. Однако кое-что в его словах зацепило меня.
– Но каким образом научное или другое мышление позволит человеку жить полной жизнью?
Отец усмехнулся и в своей излюбленной сократической манере задал очередной вопрос:
– Может быть, ты выведешь ответ из работы, к чтению которой мы пытались приступить пятнадцать минут назад?
И я начала читать.
Отец описывал то, что полностью занимало его в последние несколько недель…
Все начиналось удачно: две сети розничных магазинов проявили интерес к его разработкам. Всего двух недель оказалось достаточно, чтобы в дело оказались вовлечены пять крупнейших розничных сетей Бразилии. Но затем, ровно в тот момент, когда отец со своей группой углубились в исследование открывающихся перспектив, все рассыпалось в пыль 1 .
Когда я закончила читать, отец поинтересовался:
– Ну?
– Каким, должно быть, разочарованием это стало для тебя…
– Почему ты говоришь о разочаровании? – в его голосе звучало удивление.
Я ответила прямо:
– Любой человек почувствует разочарование, когда его инициативы рушатся. И чем перспективнее инициатива, тем сильнее разочарование. Даже если человек сделал правильный выбор, даже если он настроен оптимистически и видит во всем лучшую сторону, он все равно испытает разочарование. Будь он хоть из железа! Ты подавляешь в себе чувства, но это не означает, что их нет.
Отец засмеялся:
– Типичный вывод психолога. Ты заявляешь, что я подавил в себе чувство разочарования, разве ты поверишь, если я скажу, что ни капли не разочарован?!
Я отмахнулась от его замечания; я была уверена, что права.
– Давай взглянем на ситуацию под другим углом, – предложил он. – Допустим, ты ученый и пытаешься создать инструмент, в основе которого лежит новая методика. Конечно – у тебя ведь есть опыт – вначале ты проведешь эксперимент, создашь прототип. Чего ты будешь ждать от прототипа?
Я тщательно подбирала слова:
– Только дурак может надеяться, что модель сразу заработает идеально. Ожидать от эксперимента следует другого, того, что он покажет, насколько работа соответствует расчетам, а насколько – нет.
– Хорошо, – подбодрил отец. – Теперь предположим, что прототип выявил ряд эффективных моментов и один нефункциональный. Иными словами, выходит, что если где-то произошел сбой, прототип как инструмент работает не очень хорошо или не работает вовсе. Думаешь ли ты, моя дорогая дочь, что ты, ученый, создавший этот прототип, будешь разочарована?
Я
– Разве что чуть-чуть…
– А еще ты обнаружила, как исправить недостатки механизма. Что ты при этом почувствуешь?
– Воодушевление, – призналась я.
Для моего отца любая ситуация – это возможность учиться, каждое новое начинание для него – исследование. Я взглянула на документ, который только что прочитала. Было очевидно, что проект испытывался в процессе его создания. Аналогия с прототипом абсолютно точна.
– Какова разница между ученым, создающим модель, и человеком, использующим готовые инструменты? – спросил отец.
Простой вопрос. Я четко ответила:
– Большинство людей мало что знают о внутреннем устройстве инструмента. И воспринимают его как нечто цельное. Поэтому, если инструмент не работает, возникает разочарование. А если инструмент еще необходим и для работы, то не только разочарование, но и злость.
Отец кивнул.
– Что же касается ученого, – продолжила я, – то он детально знаком с инструментом, он в курсе, как и почему инструмент работает. Ученый разбирается в причинно-следственных связях, заставляющих инструмент функционировать. Стало быть, если прототип дает сбой, ученый получает новую информацию о действующих и нарушенных причинно-следственных связях, а удовлетворение от прогресса компенсирует разочарование.
Отец подался вперед:
– Когда модель – новый проект – не работает, у нас есть альтернатива: либо обозлиться на весь мир, либо принять, как подарок, новое знание. О том, что нуждается в доработке. Вот почему я назвал отчет «Свобода выбора».
Я не успела еще осмыслить сказанное отцом, но он уже продолжал:
– Ну, довольно об инструментах и прототипах. Давай поговорим о прочитанном, о том, что происходило в действительности. Ты до сих пор считаешь, что я был разочарован?
Повисла короткая пауза, и он повторил вопрос:
– Эфрат, ты до сих пор думаешь, что я разочаровался?
Наконец, я ответила:
– Ты, возможно, и нет, но я уверена, что люди, работавшие с тобой, сильно разочаровались.
– Ты права, – согласился отец.
– И, готова поспорить, тебе было непросто помочь им преодолеть обескураженность. Не сомневаюсь, пришлось изрядно потрудиться, чтобы вновь заразить их собственным энтузиазмом и решимостью. Ты назвал работу «Свобода выбора». Тебе, возможно, это дается легко, но, как правило, людям очень сложно принять такой, пусть и плодотворный в результате, выбор.
– Почему? – спросил он после небольшого раздумья.
– Почему сложно другим или почему легко тебе?
– Почему для меня это иначе?
Я колебалась:
– Ты всегда был ученым. Ты постоянно изучаешь, как функционирует мир, стараясь выразить в словах причинно-следственные связи – по любому поводу, в любой ситуации, – я говорила все увереннее. – Для тебя каждое явление – прототип. Ситуации, которые у других вызывают разочарование и раздражение, для тебя – источник энергии.
Подобное заключение было для меня внове. Очевидно, что научный подход дает заметные преимущества. Но в чем именно выражается этот подход?