Выбор
Шрифт:
Впереди, в конце коридора показалась тёмная дубовая дверь, на удивление неплохо сохранившаяся. Георгий дёрнул ручку, но дверь не поддалась. Тогда он неожиданно ударил её ногой. Полусгнившая дверь с грохотом рухнула, сорвав петли. Грохот показался пугающе сильным в этом безлюдном месте.
— Ну ты даёшь, — проговорила оцепеневшая Лида, — я думала, монахи не взламывают чужие кабинеты, вышибая дверь ногой.
— Я не пока не монах, — проворчал Святославский, — я только послушник. Да и почему бы так не поступить, если хозяин кабинета давно помер? Ему теперь безразлично, кто копается в его вещах и документах,
— И кто хозяин этого кабинета? Старый граф?
— Да, граф Василий Воронов, — подтвердил Георгий догадку напарницы и прошёл внутрь помещения.
Затхлость и плесень наполняли кабинет. Массивный стол упал из-за прогнивших ножек. Ящики в столе были наполовину выдвинуты. На полу лежал ворох чёрных ниток- всё, что осталось от дорогого персидского ковра. Повсюду белели осколки гипсовых статуэток, стёкла, лепнины. Георгий тщательно обследовал помещение. Сперва он осмотрел ящики стола, которые оказались пустыми. Далее его внимание привлёк небольшой шкафчик, на удивление более менее сохранившийся. Дверцы шкафчика оказались заперты, но сильному мужчине не составило большого труда выломать замки из прогнивших деревяшек. Внутри шкафчика под слоем пыли обнаружилась кожаная папка. Георгий аккуратно открыл её и увидел несколько сильно пожелтевших конвертов. Он подозвал Лидию и принялся перебирать письма. Они были сильно подпорчены влагой, но некоторые послания неплохо сохранились. Святославский, освещая фонарём находку, сообщил:
— Это не отправленные письма, адресованные доктору Кальковскому.
— Что за Кальковский? — осведомилась Стрельцова.
— Кальковский был другом старого графа и выдающимся врачом своего времени. Проживал в Москве. По имеющимся сведениям он навещал особняк своего друга в 1622 году в связи с болезнью графской дочери Агаты. Посмотрим, удастся ли что-нибудь прочитать.
Георгий осторожно вынул лист жёлтой бумаги из конверта и, предварительно смахнув пыль с его поверхности, прочёл следующее:
— Дорогой друг мой. Оттого, что ты покинул нас, печаль овладела моим сердцем, аки осенняя хандра. Однако не ставлю тебе сие в вину, понимая, что надобно твоё присутствие в Москве. Тем более, что Агате весьма полегчало. Даже чудно всё это. И хотя кожа её бледнее полотна, но дочь моя полна жизни. Она весела. Удивительно, но её очи поменяли свой первоначальный цвет, они теперь не карии, а ярко-голубые. Быть может, так повлиял недуг? Я начинаю верить, что она поправится. Сейчас меня больше беспокоит Вениамин, который почти не выходит из своей комнаты. В любом случае, уповаю на твою помощь и верю, что ты скоро вновь посетишь нас и во всём разберёшься.
Твой преданный друг
Василий Воронов.
5 октября 1622 год
Закончив читать письмо, Георгий аккуратно его сложил и достал следующее.
— Ещё одно письмо! — воодушевилась Лидия. — Что написано в нём?
— Слушай. Дорогой мой друг. Пишу тебе с надеждой на твой скорый приезд. Мрачные времена настигли моё имение. Чада мои, опора в седой старости, стали нынче причиной глубочайшей печали. Оба не вкушают никакой пищи, но сила их крепчает день ото дня. Агата ведёт себя весьма чудно. Вениамин тоже. В деревне начали пропадать люди, порою находят обескровленные трупы коров и овец. Крестьяне напуганы, они твердят о проклятиях и нечистой силе. Агата же смеётся,
Граф Василий Воронов.
4 декабря 1622 год
— Вот ещё одно письмо. Последнее из сохранившихся, — сообщил Георгий. — Тут написано вот что. Нынче впервые прозвучало это слово: «Вампиры». Накануне ночью в деревню вернулось четверо пропавших крестьян. Они набросились на своих родичей, вцепившись им в горло, аки дикие звери. Некоторые крестьяне пустились в бега. Как это ни ужасно, но среди простолюдин ходят слухи, будто дети мои причастны к сим зловещим событиям. Прислуга избегает всякие со мною откровенные разговоры. Я, исполненный гневом, схватил гувернантку за руку и не отпускал, пока та не поведала мне следующее. Дрожа, аки осина на ветру, сказала она, что и чада мои обратились в вампиров. Какая чудовищная ложь! Я наотмашь ударил гувернантку по челу. Никогда прежде не бил я прислугу, но эти холопы совсем обезумели от страха. По-моему назревает мятеж. Я так нуждаюсь в поддержке преданных друзей.
Граф Василий Воронов
15 декабря 1622 год
Остальные письма прочитать было невозможно. Уцелевшие три письма Святославский аккуратно положил в папку, а саму папку засунул в свой рюкзак.
— Ну и что ты по этому поводу думаешь? — спросил он у напарницы.
— Что тут думать? — ответила Стрельцова. — Бедный старик на склоне лед сошёл сума. Крестьяне, видимо, учинили какой-нибудь бунт, воспользовавшись душевным расстройством графа.
— А ты не допускаешь мысли, что граф не лишился рассудка? — испытующе посмотрел на женщину Георгий.
— Допускаю, — ответила она, — но тогда выходит, что кто-то ловко морочил ему голову. Может, детки решили свести его пораньше в могилу? Ты сам то что думаешь?
— Я думаю, что иногда надо оставить рациональное мышление и впустить в свою жизнь непознанное.
— То есть? — удивилась Лида.
— То есть допустить существование вампиров, — спокойно ответил Святославский.
— А у тебя есть чувство юмора, — усмехнулась Лида.
Вдруг внизу что-то захрустело по разбитым стёклам. Георгий и его напарница замерли.
— Что это такое может быть? — прошептала бледнеющая Лида. — С самого начала как мы сюда вошли, меня не покидает чувство, что кто-то наблюдает за нами.
— Ты права, — согласился послушник, — за нами наблюдают. Я чувствую на себе пристальны взгляд, мы здесь не одни. Однако никто не должен помешать расследованию, ведь теперь необходимо ещё и обследовать склеп.
— Тела давно унесли оттуда, криминалисты изучили место преступления. Нам-то туда зачем?
— Пошли, — не ответив скомандовал Святославский.
Они с большой осторожностью спустились вниз и, никого не обнаружив, покинули особняк.
— Склеп находится в пятистах метрах от здания, — сообщил Георгий. — Вперёд.
Вновь пришлось пробираться между неприветливыми деревьями с голыми узловатыми ветвями и торчащими из земли корнями. Преодолев неприятные заросли, они увидели красно-белую ленту, которой была обозначена древняя графская усыпальница. Чёрный вход в царство мёртвых внушал первобытный страх. Георгий начал спускаться по каменным ступеням. Гнилостный запах вновь наполнил ноздри. Беспросветный мрак царил в месте последнего пристанища графов Вороновых. Вновь выручили фонари.