Выборный
Шрифт:
– Что теперь об этом говорить? Дело сделано...- и спросил, выруливая на проспект: - Вам куда?
– На Жуковского. Дом специалистов знаете?
– Да,- подтвердил Виктор.
– А я принципиально не буду вмешиваться, - вдруг сказал Федунов.Пусть это будет на вашей совести. И оставшаяся часть кладбища, и то, что построят... Танцплощадку, да? Очень красиво...
– Не будет там танцплощадки, - упрямо пообещал
Светофор перемигнул, и машина свернула на перекрестке. И почти в это же время ослепительно вспыхнули ртутные лампы на уличных фонарях.
– Могила праведника - достояние народа,- отозвался Федунов, когда "Москвичек" остановился возле дома.- Не я сказал - Пушкин. А нет могил нет и достояния. Так?
– Я вас не понимаю... Вас, а не Пушкина.
– Жаль,- сказал Федунов.- Не так трудно понять. Если вы допускаете, что раз по инструкции, по решению какой-то конторы все правильно, если вы над самим решением не задумались...
– Задумался.
– Один? А остальные? Остальные допустили, что так и надо, препятствуют только совсем непотребным действиям. Опять допустили, что сверху виднее, что сверху поправят, если что не так. А головы-то у вас точно такие же, может быть, и лучше, чем у других. Что есть соображения выше, чем вы себе представить можете? И что это за соображения, если всем против самих себя надо идти, против своего же достояния? Пятеро сегодня вышло - а где остальные? У доброй четверти города здесь предки лежали - и где все? Почему промолчали? Почему не встали рядом, не исправили, если ошибка вышла? Их-то совесть где? Закончится снос, построят здесь танцплощадки, спортплощадки, и все. Опять все покатится как прежде,- а катиться уже некуда, правильно ты у Хорькова орал...
Федунов приоткрыл дверцу, но не вышел, будто ждал чего-то. И Кочергин сказал:
– Но с чего-то начинать все равно надо.
– Надо, - сказал Федунов.- Но не с жалобы и не с партизанских действий. У тебя совесть заговорила - пусть и у остальных заговорит.
Сказал - и вышел из машины.
Глава 25
Улицы пустели.
Бессонная ночь, день, перегруженный потрясениями, событиями и разговорами, налили все тело болью и тяжестью. Глаза жгло.
– Я проиграл,- пожаловался Виктор комиссару Белову, едва различимому на заднем сиденье. Пожаловался своей совести, главной ее части. Тому, что приближалось много лет и
– Ну ты даешь!- возмутился Василий Андреевич.- Ничего ты не проиграл.
– А что выиграл?
– Дело выиграл,- со смаком выговорил Белов.
– Какое дело....- Виктор еще сбавил ход,- все равно не будет старого кладбища...
– Ничего. И на новое придут люди... Когда мы им понадобимся по-настоящему. А пока - пока...
– Что?
– Да прав этот обкомовский. Разучились по-настоящему думать, по-настоящему чувствовать. И то сказать - сколько били, сколько от самостоятельности отучали, что мозги полуребячьи... Но ничего. Никуда не денешься. Дети взрослеют, если их не убьют молодыми. А этого...
– Там, у вас, сведения точные?-как мог быстро спросил Виктор.
– Я бы тебе объяснил,- посетовал Белов,- да вот не положено... И слишком долго объяснять. А вот чувствуешь ты и так правильно.
– Толку-то...- сказал сам себе Виктор.
– Не поставь ты все вс^т так, резко, на карту - никто бы не шелохнулся. А так - есть дело. Есть начало.
Виктор помолчал, кусая губы, чтобы не заснуть за рулем.
– А теперь давай прощаться. Мне пора. Как знать, может, не скоро... сказал Белов, и Виктору показалось, что случилось невозможное: голос комиссара дрогнул.
– Куда ты,- зачем-то спросил Кочергин.
– Куда-куда... Сейчас - к выборным... А там и на Солонцы. С новой компанией знакомиться...
– Может, я что-то еще могу?
Виктор почувствовал, что Василий Андреевич улыбнулся. И, кажется, сказал:
– Сирень мне посади на Солонцах. Белую. Очень люблю, понимаешь... А ты у меня один остался.
Тихо-тихо Виктор проехал еще сто метров, зарулил во двор и, едва выключив зажигание, бессильно повис на баранке.
В ту же секунду он уснул и провалился в бездну, и все глубже и глубже погружался в страшное, никогда не испытанное одиночество, в котором нет и никогда не будет глаз, и рук, и волос дорогой, единственной, истинного смысла бытия...
– Папа, ты спишь, что ли?- спросила Наташа.
– Да,- прошептал Виктор, не двигаясь,- чуть-чуть...
– Ну так давай пойдем в дом...
– А если не сплю?- спросил Виктор Кочергин, поднимая голову.