Выборы
Шрифт:
Как и у большинства уроженцев Дакоты, у меня водное пространство площадью более двух акров будоражило кровь. А необъятный океан обещал просто фантастические приключения. Я затушил сигарету, вдавил бутылку в песок, чтобы она не упала, и бросился в воду. Волна подхватила меня и потащила в океан. Но я решил, что до Америки мне не доплыть, и скоро повернул назад.
Сигареты, мартини и английская пища серьезно подорвали мое здоровье, поэтому из воды я выбрался, тяжело дыша, нетвердой
Подкатил синий джип, девушка-водитель спрыгнула на землю и направилась к раздевалке с дорожной сумкой в руке. Постучала в дверь, не получила ответа, вошла. На капоте джипа белела какая-то надпись, но стоял он далеко, и я не мог разглядеть букв.
Я закурил новую сигарету, взял бутылку, глотнул пива. Теплого, но мокрого. Искоса я поглядывал на раздевалку. Несколько минут спустя дверь открылась. Девушка, уже в белом отдельном купальнике, почти бикини, решила составить мне компанию. Несла она ту же сумку и большое, в черную и красную полоску, полотенце.
Светлые, выгоревшие чуть ли не до бела длинные волосы, загорелое лицо, не привыкшее скрывать чувства. Широкий рот, ослепительно белая улыбка на фоне сильного загара. Добрые темно-карие глаза, которым нельзя не доверять.
А фигура! Грудь загорелыми полусферами дыбилась над чашечками купальника. Плоский живот, округлые бедра. Длинные ноги, рост не меньше пяти футов семи дюймов на каблуках. Нас разделяли двадцать футов, когда улыбка стала еще шире.
— Привет.
— Привет, — улыбнулся я в ответ.
— Не смогли бы вы посмотреть за моими вещами, пока я искупаюсь? В прошлый раз их утащили какие-то мальчишки, и мне пришлось возвращаться в купальном костюме, — она расстелила на песке красно-черное полотенце и поставила рядом сумку.
— Я Анна Кидд, — она протянула руку, которую я с удовольствием пожал.
— Питер Апшоу.
— Вы американец?
— Да.
— По произношению этого не скажешь, хотя я не дала вам вымолвить и пары слов, не так ли? Но шляпа выдает вас с головой. Я не видела такой с тех пор, как уехала из Дейтона.
— Это семейная реликвия.
Она вновь улыбнулась.
— Я быстро. Пожалуйста, не уходите.
— Не сдвинусь с места.
По песку она бежала красиво, прыгнула в воду, легко поплыла кролем. Плавала она превосходно. Пятнадцать минут спустя девушка вновь стояла рядом со мной. Выбеленные солнцем волосы намокли и висели отдельными прядями. Очарование Анны от этого нисколько не пострадало.
— Вы напоминаете мне одну знакомую рыбку.
Она рассмеялась, подняла полотенце, стряхнула песок, начала вытираться. Я не отрывал от нее глаз.
— В трехлетнем возрасте дома меня бросили
— Вы не испугались?
— Наверное, не успела. Папа прыгнул следом, затем мама. В вечерних туалетах. Потом все гости и они передавали меня друг другу, как надувной шар. Все славно повеселились. Но я этого не помню.
Когда Анна расстелила полотенце и села на него, подтянув колени к подбородку, я предложил ей сигарету. Она отказалась.
— Позвольте мне глотнуть пива. Ужасно хочется пить.
— Оно теплое. Хотите, я принесу вам бутылку?
— К теплому я привыкла. Мне хватит одного глотка.
Я протянул ей бутылку, она выпила, отдала бутылку назад.
— Где вы привыкли к теплому пиву?
— В Убондо.
— Вы там живете?
— Учу студентов. Я из Корпуса мира.
— Никогда не встречался с Корпусом мира. Вам там нравится?
— По прошествии какого-то времени уже не задумываешься, нравится тебе или нет. Просто выполняешь порученную работу.
— И давно вы здесь?
— В Альберти?
— Да.
— Пятнадцать месяцев. Я приехала в Барканду, чтобы проверить зубы. У здешних баптистов хорошая стоматологическая клиника. А как ваши зубы?
— Пока обхожусь без вставных.
— Кто-то сказал мне, что о себе нельзя думать больше, чем о собственных зубах. С тех пор у меня на уме одни зубы. Вы часто думаете о своих?
— Каждое утро. И каждый вечер.
— Я люблю мои зубы. Похоже, они единственное, что во мне не меняется.
— Какова численность Корпуса мира в Альбертии?
— Человек семьдесят. Несколько на севере, двадцать в Убондо, примерно сорок пять на востоке. Вы тут недавно? Это сразу видно по вашей светлой коже.
— Только прилетел.
— Из Штатов?
— Из Лондона.
— В консульство? Вы не похожи на миссионера.
— Я, конечно, не проповедник. Хотя приехал сюда, чтобы пробудить интерес к предвыборной кампании.
— О. Так вы один из тех американцев? Вас двое, да?
— Совершенно верно.
— О вас говорили в университете Убондо. Студенты.
— Надеюсь, только хорошее?
— Не совсем.
— Тогда что?
— Видите ли, насчет методов Мэдисон-Авеню…
— Этого следовало ожидать.
— Американский империализм, рядящийся в наряд политического советника. Прошел слух, что вы связаны с ЦРУ. Это правда?
— Нет.
— Я рада. Честное слово. Это странно?
— Не знаю.
— Так почему вы здесь?
— Это моя работа. Я получаю жалованье за организацию таких кампаний.
— Разве вас это не смущает?
— А вас?