Выбраковка. Ночной смотрящий

Дивов Олег Игоревич

– Шеф, вы же этого на самом деле не хотите! Слушай, Пэ, ну отдай ты пушку, ей-богу!

– Корней, я тебя просто не узнаю. – Гусев улыбнулся давнему своему недругу и сунул руку под куртку. Очень медленно вытащил «беретту», но шефу ее не вручил, а пустил вдоль подоконника дежурки. Из окна метнулась рука и чуть было пистолет не сцапала, но шеф оказался еще проворнее. Он жадно схватил оружие, буквально выдернул из рукоятки обойму и подслеповато уставился на верхний патрон. Выщелкнул его прямо на пол и ткнулся

носом в следующий. На лице шефа отразилось глубокое разочарование.

– Весь боекомплект сюда!

Гусев выложил на полированную доску еще три обоймы. Шеф и их придирчиво исследовал.

– Ладно, – сказал он уже не так злобно. – Корнеев, все ясно? Выполняйте.

– Не хочу с вами портить отношения, – печально сообщил Гусев, – но зря это все. Я на такие дела злопамятный. Пошли, Корней.

– Нет, вы только посмотрите на этого наглеца! – возопил за спиной шеф. – Злопамятный он, видите ли! Да по тебе каторга плачет, кретин!

Гусев на ходу полуобернулся было, намереваясь ответить, но Корнеев благоразумно увлек его за собой.

– На чем поедем? – спросил Корнеев бесцветным голосом, когда они вышли на стоянку.

– На моей. – Гусев уверенно направился к «двадцать седьмой».

– Сам поведешь?

– Нет. Тебе приказано, ты и вези. Слушай, Корней, ты вообще из офиса выходишь когда-нибудь? Смотри, надорвешься. И опять-таки всех денег не заработаешь.

– У меня дочь больная.

– Что-то серьезное? – машинально спросил Гусев, предаваясь раздумьям о том, какая головомойка ждет его у директора и что умнее будет говорить.

– Брак, – коротко бросил Корнеев. – По сердцу.

– Иди ты! – Гусев встал как вкопанный.

– Если не лечить – брак. А так держится потихоньку.

– Но должны же бесплатно...

– У нас такие операции просто не делают. Нужно везти за границу. Представляешь, какие бабки? Ничего, еще года два отпашу...

– Тьфу! – Гусев распахнул дверцу, сел в машину и достал ключи. Нащупал под сиденьем замочную скважину, повозился немного и выдвинул лоток сейфа. Вытащил потертый исцарапанный «макаров» и с откровенным неудовольствием его оглядел.

– Не могу без ствола, – виновато сказал он, протягивая Корнееву ключи. – Голым себя чувствую.

– Такой же маньяк, как и все, – хмыкнул Корнеев, заводя мотор.

– Не без этого. – Гусев копался под курткой, прилаживая оружие. В пластиковом ложементе игольника маленький пистолет тонул, из кобуры «беретты» – вываливался. Наконец Гусев просто сунул его за пояс.

Корнеев давно не сидел за рулем и путь на Лубянку выбрал неудачный – через набережную. Когда машина нырнула под Большой Каменный мост и Корнеев свернул налево, Гусев дернулся было, но опоздал. Впереди махнули жезлом, и поперек дороги выкатился милицейский

«ушастик».

– Тютелька в тютельку, – сказал Гусев и посмотрел на часы. – Сейчас хозяин домой поедет. Ладно, минут десять покукуем.

Корнеев оглянулся – сзади и с боков их уже заперли такие же не наблюдающие часов раздолбаи.

– Может, спецсигнал включить? – задумался вслух Корнеев. – Продеремся как-нибудь.

– Да ладно, – отмахнулся Гусев. – Мне спешить некуда, у тебя до конца смены тоже еще часа полтора. Отдохнем.

Некоторое время они сидели в полном молчании. Наконец Корнеев не выдержал.

– Так чем же вы стреляли в министра, товарищ Гусев? – спросил он, ловко имитируя начальственный тон. – Заряд усиленный, сердечник бронебойный?

– Стекла хреновые делает наша промышленность, – ответил Гусев, стряхивая пепел за окно. – И министров о...уевших развелось как собак нерезаных. Что это за извращение такое – на заднем сиденье трахаться, когда машина по всей дороге скачет, будто укушенная?

– Опаздывал, наверное.

– К жене и детишкам...

– Обедать в тесном семейном кругу!

– Вот!

– Пэ, ты жене изменял когда-нибудь?

Гусев удивленно зажмурился.

– Корней, – сказал он проникновенно, – что с тобой? Ты же меня третьего дня чуть на дуэль не вызвал!

– А если я извинюсь?

– Давай. Мочи.

– Извини, пожалуйста, я был не прав. Видишь ли, Пэ, ты ведь не ходил дежурным по отделению, верно? А у дежурного, между прочим, когда он на пульт садится, психология ломается коренным образом. И раздражительность к концу смены резко подскакивает. Я просто немного перенервничал.

– Ну...

– В общем, забыли этот инцидент, а?

– Ну, забыли... – Гусев невоспитанно выбросил на дорогу окурок.

– Чего мусоришь? – тут же среагировал Корнеев.

– Люблю!

– А еще выбраковщик...

– Вот в этом ты весь, Корней. Ты чересчур правильный. Везешь коллегу на экзекуцию и следишь, чтобы он бычки за окно не кидал. А если меня прямо в головном офисе возьмут и расстреляют? Не станет ли вам, Корнеев, мучительно больно из-за того, что даже в последний час своего товарища по оружию вы не удержались от замечаний в его адрес?

– Красиво, – ухмыльнулся Корнеев. – Тебе бы книжки писать. О светлом пути и безоблачно счастливом будущем.

– Давно не читал ничего современного. Неужели такая муть?

– Ну отчего же... Хотя иногда ловлю себя на том, что с удовольствием взял бы какой-нибудь детективчик типа Марининой. Да только где ж его возьмешь теперь?!

– Вот уж лажа эта Маринина была! – не удержался Гусев. – Одна нормальная книга, я помню – «Стилист», и то она там периодически срывается с высокого штиля на язык милицейского протокола.