Вычисление Бога
Шрифт:
Инопланетянин взял бумаги. Стебельки его глаз раскачивались из стороны в сторону:
— Твоей семье они не нужны?
— У них есть экземпляры готовой книги.
Он размотал часть своего одеяния. Под ним оказался вместительный пластиковый мешок. Страницы манускрипта прекрасно туда уместились.
— Спасибо, — сказал он.
Мы помолчали. Наконец я смог вымолвить:
— Нет, Холлус — это тебе спасибо. За всё.
И я протянул руку, чтобы коснуться плеча инопланетянина.
17
Поздно вечером, уже после возвращения Холлуса на свой корабль и перед тем, как идти спать, я устроился на диване
Может быть, размышлял я, форхильнорец прав. Может «дымящегося ствола», способного меня удовлетворить, вообще не существует. Холлус сказал, все доказательства налицо — прямо у нас перед глазами.
Хуже всякого слепого, кто не хочет видеть; наряду со сказаниями об Аматэрасу, это то, что мне нравится из религиозных текстов.
Но, проклятье, я же не слеп! У меня критический взгляд, взгляд скептика, взгляд учёного.
Меня до глубины души потрясло, что жизнь на разных планетах базировалась на одном и том же генетическом коде. Конечно, Фред Хойл предполагал, что Землю — как, скорее всего, и другие планеты — заселили плывущие в космосе бактерии; если все планеты, которые посетил Холлус, были засеяны из одного источника, генетический код, естественно, оказался бы одинаков.
Но даже если теория Хойла неверна — а ведь она и в самом деле обладает серьёзными недостатками, поскольку отодвигает вопрос о происхождении жизни в некое иное место, которое едва ли можно изучить, — может быть, имеется веская причина на то, чтобы жизнь строилась лишь на этих двадцати аминокислотах.
Как мы с Холлусом уже обсуждали раньше, алфавит ДНК состоит из четырёх букв: А, Ц, Г и Т — аденин, цитозин, гуанин и тимин. Это те основания, из которых и формируются витки спирали.
Хорошо — четырёхбуквенный алфавит. Но какой длины слова в генетическом языке? Ведь его назначение — определять последовательности аминокислот, строительных кирпичиков белков. А в живых организмах, как я только что сказал, их двадцать штук. Очевидно, нельзя однозначно приписать каждой из аминокислот слово из одной буквы: в четырёхбуквенном алфавите таких слов будет четыре. Двухбуквенных слов тоже недостаточно: в языке из четырёх символов таких слов всего шестнадцать. Но если мы возьмём трёхбуквенные слова, их хватит с лихвой — можно будет составить целый биохимический словарь в стиле Уильяма Ф. Бакли, из шестидесяти четырёх слов. Двадцать берём на обозначение каждой аминокислоты, ещё две — на пунктуационные метки начала и конца транскрипции. Занятыми получаются двадцать два из шестидесяти четырёх возможных слов. Их теоретически достаточно для того, чтобы ДНК могла функционировать. Если бы некий создатель конструировал генетический код, он должен был посмотреть на излишки лексики и задуматься о том, что с ними делать.
Мне представлялось, что это существо должно было рассмотреть две возможности. Первая — оставить «лишние» сорок две последовательности неопределёнными, подобно тому как в языках имеются последовательности букв, не обозначающие каких-либо действительных слов. При этом, если в нити ДНК вдруг появится одна из таких последовательностей, будет ясно, что при копировании произошла ошибка — генетический сбой, превративший имеющий смысл код А-Т-А в, скажем, не имеющий смысл А-Т-Ц. Это дало бы чёткий, полезный сигнал: что-то пошло не так.
Вторая
В действительности язык ДНК дозволяет синонимы. И, если бы каждую аминокислоту кодировали три синонима, можно было бы взглянуть на генетический код и сказать — о да, кто-то вдумчиво подошёл к этой задаче! Но две аминокислоты — лейцин и серин — кодируются шестью синонимами каждая, а остальные кодируются четырьмя, тремя и двумя. Или даже одним словом: бедняга триптофан кодируется одной-единственной последовательностью, Т-Г-Г.
С другой стороны, код А-Т-Г может означать либо аминокислоту метионин (других генетических слов для неё нет), либо, в зависимости от контекста, пунктуационную метку начала транскрипции (у которой тоже нет других синонимов). Да с какой стати, ради всего на свете — и на других планетах тоже, — по какой причине разумный творец пошёл бы на создание такой сборной солянки? Зачем полагаться на контекст для того, чтобы приписать значение, если в языке хватает слов на то, чтобы этого избежать?
А как насчёт вариаций в генетическом коде? Я уже говорил Холлусу, что код митохондриальной ДНК слегка отличается от ядерной ДНК.
Ещё в 1982 году Линн Маргулис высказала предположение, что митохондрии — клеточные органеллы, отвечающие за производство энергии — в прошлом представляли отдельную форму бактерий, живших в симбиозе с предшественниками современных клеток, и что в конце концов эти отдельные формы слились с большими клетками, став их составной частью. Может быть… о господи, прошло уже столько времени с тех пор, как я брался за биохимию… может, изначально генетический код митохондриальной и ядерной ДНК был идентичен, но с началом симбиоза эволюция способствовала мутациям, позволяющим внести в митохондриальный код некоторые изменения. Когда в одной клетке сосуществуют два набора ДНК, может быть, эти малые изменения позволяют отличить одну ДНК от другой, не допуская их случайного смешивания.
Холлусу я об этом не говорил, но, помимо этого, есть ещё одно незначительное отличие в генетическом коде жгутиковых простейших — если мне не изменяет память, для этих организмов три кодона имеют другое значение. Но… я просто размышлял наугад, прекрасно это сознавая… некоторые утверждают, будто клетки эпителия, эти не поддающиеся упрощению сложные органеллы, которые и вызвали мой рак лёгких, в прошлом тоже представляли собой отдельные организмы. Может, эти простейшие с изменённым генетическим кодом произошли от клеток эпителия, в прошлом находившихся в симбиозе с другими клетками. Может быть, из-за симбиоза и в этом случае, как и в случае митохондрий, у эпителиальных клеток возникли вариации генетического кода — по тем же причинам? Но только в этом случае, в отличие от клеток эпителия, простейшие отказались от симбиоза и предпочли жить самостоятельно.