Вычислить и обезвредить
Шрифт:
— А убийца Кеннеди? — хохотнул собесдник. — Он, между прочим, по сей день жив-здоров и прекрасно себя чувствует, хотя переговоры с ним в свое время были не из легких. Так что у вас есть реальный шанс… Впрочем, это детали, а я не уполномочен их с вами обсуждать. Мне важно лишь получить ваше принципиальное согласие.
— Считайте, что вы его получили, — сухо ответил я. — С кем и когда можно обсудить то, что вы называете «деталями»?
— Спешить некуда. Через пару недель вы получите задание от вашей газеты. Полетите в командировку туда, куда вас направят. Там, прямо в аэропорту, вас встретят.
— Где — там?
— С вашей Мари ничего не случится, пока вы будете благоразумны. Возможно, вам даже удастся поговорить с ней по телефону — не завтра, конечно. Все зависит от вашего поведения. Засим позвольте откланяться.
Он поднялся из-за столика уличного кафе и мгновенно растворился в темноте не слишком людной в это время суток площади. Неприметный, невзрачный человек с безупречными манерами и вкрадчивым голосом. Таким голосом мог бы обладать тот, кто в свое время определил мою судьбу, если бы дал себе труд быть любезным. Но двадцать лет тому назад мне ещё можно было приказать, а я ещё мог, ничем не рискуя, отказаться. Теперь же — увы! — все действительно зависело от моего поведения,
О, оно в последовавшие дни было безупречным настолько, насколько может быть безупречным поведение робота. Все это время я лихорадочно пытался найти выход из ловушки — и, конечно же, не находил его. Но мои переживания, судя по всему, были достаточно хорошо скрыты, очередной телефонный звонок это подтвердил. После первых ничего не значащих фраз, мой невидимый и неведомый собеседник передал трубку Мари. Ее голос я бы не спутал ни с одним другим. Да и никто бы не спутал!
— Это я. Со мной все в порядке. Не волнуйтесь.
— Где ты?
— Со мной все в порядке. Как вы?
Я понял, что абсолютно никакой информации не получу, а продолжать разговор в таком духе глупо и опасно. Нужно было срочно придумать какой-то другой вариант, но мне ничего путного не приходило в голову. И вдруг я вспомнил!
«А если тебе кто-то захочет „открыть глаза“ на то, кто я на самом деле? Если тебе начнут передавать какие-то сплетни обо мне?»
Этот вопрос я задал Мари, когда решал — рассказать ли ей всю правду о моем прошлом. Задал, будучи уверенным в том, что знаю ответ. И, в общем, не очень-то ошибся. Разве что в формулировке.
«Я верю и буду верить только тому, что вы сами мне скажете. Я не поверю ни собственным ушам, ни собственным глазам, если вы сами не подтвердите этого. Даже если мне скажут, что вы кого-то убили и предъявят неопровержимые доказательства, я им не поверю. Никогда не поверю. Потому что я люблю вас».
— Ты мне веришь по-прежнему? — спросил я, молясь в душе, чтобы она поняла, о чем я на самом деле беспокоюсь.
— Все по-прежнему, — мгновенно отозвался любимый, чарующий, единственный в мире голос. — Все хорошо.
— Все хорошо, — ответил я, испытывая что-то похожее на облегчение. — Я люблю тебя…
Это вырвалось помимо моей воли, я не собирался говорить ничего подобного. Я вообще не говорил этих слов никогда и никому, кроме Дениз. И не думал, что скажу их.
— Постарайся быть счастливым, — услышал я последнюю фразу, и в трубке раздались гудки отбоя.
«Постарайся быть счастливым…» Это была цитата из ещё одной нашей с Мари любимой книги: Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц». Мы оба знали эту сказку наизусть и именно эту фразу говорили
Две недели спустя я отправился в командировку в Нью-Йорк. На летном поле, прямо у трапа мне на шею бросилась красивая, невероятно эффектная молодая женщина и, чуть не задушив в объятиях, прошептала, чтобы я молча подчинялся ей, не проявляя никакой инициативы. Зачем моим незнакомым «друзьям» понадобилось это маленькое представление — ума не приложу. На меня, конечно же, обратили внимание, чего иначе не случилось бы, не будь этой бурной встречи.
Девица отвезла меня в какой-то пригородный мотель. И там, наконец, я увидел одного из своих «работодателей». Все они, впрочем, были на одно лицо, точнее, совершенно безликими — и тот, кто пытался разговориться со мной в брюссельском кафе, и этот американский визитер. Впрочем, одна отличительная черта у последнего все-таки была — по-французски он говорил хоть и безупречно, но с акцентом. Причем не с американским, а со знакомым мне — хотя и изрядно подзабытым! — типично русским.
— Вас что-то смущает? — проникновенно спросил мой визитер. — Вы хорошо меня понимаете, когда я говорю по-французски? Или предпочитаете другой язык? Русский, например…
— Боюсь, что знаю его значительно хуже вас, — сухо ответил я.
Мне уже до смерти надоели все их подначки и психологические изыски.
— Возможно, — покладисто согласился мой собеседник. — Но у вас будет блестящая возможность освежить ваши знания. Поедете в Россию.
— Это ещё зачем? — искренне удивился я. — Я полагал…
— Вы правильно полагали. Но интересующее нас лицо собирается нанести визит именно туда. И именно там все должно произойти. Кстати, для вас это лучше: русские питают какое-то инстинктивное уважение к иностранцам. В отличие, кстати, от французов.
Так… Все оказалось ещё хуже, чем я предполагал. Совершить покушение на высокое лицо в Европе практически нереально, но при большом желании и некотором везении все-таки можно после этого уцелеть и скрыться. А вот в СССР…
— И чем же это «уважение» мне поможет? — усмехнулся я. — Чекисты выстроят почетный караул в мою честь? Или помогут убить Рональда Рейгана?
— Ценю ваше чувство юмора. Просто никому не придет в голову охранять иностранного президента от иностранца, да ещё с безупречной репутацией и с легальными документами журналиста. Им хватит забот с собственными, как они их называют, «диссидентами». А вы должны вести себя как можно более естественно.
— Как сегодня в аэропорту? — саркастически осведомился я. — Кто вам пишет сценарии — отставной голливудский алкоголик? Что за дешевый балаган вы устроили?
— Лучший способ надежно спрятать что-то — это положить на самое видное место, — сухо ответил мой собеседник. — Я не уполномочен обсуждать с вами вопросы протокола. Мне поручено проинструктировать вас совсем по другим вопросам. Но это произойдет не сегодня, а послезавтра. Сейчас вы поедете в нормальную гостиницу, в забронированный для вас номер и займетесь своими служебными делами. Послезавтра та женщина, которая встречала вас в аэропорту, привезет вас на место встречи. Кстати, её зовут Аннет, она ваша соотечественница.