Выдавать только по рецепту. Отей. Изабель

Фрестье Жан

— Мои туфли промокли насквозь. Впрочем, бог с ними.

Они уже весело смеялись, представив себя крестьянками, отправившимися на деревенский базар.

Они долго бродили по главной улице поселка, заходя в каждую лавку. Они проявили интерес к каждому товару, даже к легкой дачной мебели, изготовленной из пластика.

— Мечта моего отца, — сказала Изабель.

— Не может быть, чтобы у Поля был такой плохой вкус, — возмутилась Маривонна.

— Это не вопрос плохого или хорошего вкуса. Дело в том, что

его взгляд направлен внутрь себя и он не видит окружающих его предметов.

Они зашли на почту. Изабель сидела на скамейке, пока Маривонна сочиняла телеграмму, чтобы отправить Полю.

Они купили бараньи отбивные, картофель, бананы, яйца, не забыли прихватить также несколько банок с консервами.

— На тот случай, если твоя тетушка забудет приготовить завтрак.

Они зашли в магазин, где купили по мороженому и прошлись по рядам с выложенными товарами. Какой-то парень ущипнул Изабель пониже спины.

— Вы хотите, чтобы вам дали по шее?

Рассмеявшись, они выбежали на улицу. Дождь уже перестал, но девушкам пришлось проявить особую ловкость, чтобы не угодить в наполненные водой колдобины, то и дело встречавшиеся на дороге.

— Как твоя тетя может жить одна в такой глуши? — спросила Маривонна. Приближавшаяся ночь навела ее на грустные мысли.

— Она рисует Пречистую Деву в разных вариантах.

— И только ее? Какой ужас!

— Ха! Кому от этого плохо? И потом, она себя здесь лучше чувствует, чем в психиатрической больнице.

— Как? Она лежала в психушке?

— Да, но очень давно.

Совместными усилиями девушки приготовили обед, почистили для жарки картошку. Время от времени Маривонна для храбрости прикладывалась к бокалу красного вина. На кухне стояла допотопная печка, топившаяся углем. Как оказалось, это была самая чистая комната во всем доме.

— По утрам на час приходит домработница и немного прибирает. Другими же комнатами никто не занимается.

Не успела Маривонна подумать о том, что в жизни не может быть ничего хуже, чем остаться на старости лет в нищете и одиночестве, как в комнату вошла тетушка Заза, которую Изабель пригласила к столу. Старушка рассталась со своим балахоном и надела старое черное платье, высокий ворот которого был отделан стразами и напоминал собачий ошейник.

— А вы совсем неплохо поработали, крошки мои, — произнесла тетушка, окинув взглядом накрытый стол.

И она торопливо принялась за еду, словно за столом никого больше не было. Изабель как ни в чем не бывало беседовала с подругой.

— А произошло вот что, — пояснила она. — Мама рано осталась сиротой. Она иммигрировала вместе с дядей. У него были кое-какие сбережения — и ты можешь видеть, что осталось от них. В Париже он познакомился с тетей Зазой и женился на ней. Вот уже пятнадцать лет, как его не стало.

Маривонна улыбнулась тетушке. Она была смущена

тем, что они говорят о присутствующем здесь человеке, который не может участвовать в их разговоре.

— Не слишком ли вам одиноко в такой глуши? — громким голосом спросила девушка.

Старушка ответила не сразу.

— Нет. Мне здесь хорошо. Время от времени меня навещает племянница. Изабель тоже приезжает. Вот племянник никогда не бывает здесь.

— Как странно, — произнесла в полном замешательстве Маривонна, — я поговорю с ним, чтобы он навестил вас.

— Пожалуйста, будьте любезны.

Изабель поднялась, чтобы поменять тарелки. Проходя мимо Маривонны, она шепнула ей на ухо:

— Не грусти. Все не так плохо, как тебе кажется. Ко всему здесь можно привыкнуть.

Она заметила, что подруга вот-вот расплачется.

— Только, пожалуйста, не плачь. Лучше поговори со мной. Чем занимается мой отец? Встретился ли он с друзьями?

Подготовка ко сну началась с того, что они подняли наверх по большому кувшину с горячей и холодной водой. Как только дверь за ними закрылась, Изабель обняла подругу:

— Представь себе, мне стало гораздо веселее на душе.

— Правда?

— Прости меня.

— Слегка умойся и поскорее ложись спать. Утро вечера всегда мудренее.

Опустившись перед печкой на колени, она орудовала небольшой железной кочергой.

— Если хорошенько расшевелить поленья, то печка будет теплой до самого утра.

Сидя в чем мать родила на краешке кровати, Маривонна рассуждала вслух, опустив ноги в маленький тазик.

— Все это мне напоминает пансион. В нем я пробыла целых два года. Вначале мне приходилось нелегко, но со временем я привыкла.

Утомившись таким примитивным способом наводить чистоту, она поспешила нырнуть под простыню. Изабель сократила еще больше время своего туалета.

— Хотя и дырявые простыни, но зато чистые. Вот видишь, здесь совсем не так уж и плохо.

Они лежали лицом друг к другу.

— Ты еще сердишься на меня? — спросила Маривонна.

— Нет. Чтобы не бояться, надо знать врага в лицо. Придвинься-ка поближе.

Она выключила лампу. Крепко прижав к себе Маривонну, она выдвинула вперед коленку.

— Вот теперь мне нисколечки не страшно. Вот теперь я больше не ревную.

Некоторое время спустя они шептались в темноте.

— Если мне все-таки удастся уехать в Прованс вместе с папой, то было бы хорошо, если бы ты присоединилась к нам.

— И ты не будешь дуться?

— Нет. Мне кажется, что все теперь встало на свои места. Это и впрямь будет здорово. Мы отлично проведем время в деревне. Будем играть в белот, пасти овец. И нам не придется больше говорить с теми, кто до сих пор досаждал нам. Например, с Бернаром. Я никогда больше не произнесу его имени. Никогда.