Выход силой

Ерпылев Андрей Юрьевич

С человека, примерно.

***

Игорь честно пытался заснуть, но сон все никак не шел.

Когда вечером, наконец, выбрели к Измайловской, он мечтал только об одном. Лечь и закрыть глаза. И проспать бы без сновидений двое суток подряд.

А вот поди ж ты – битый час ворочается с боку на бок, а сна ни в одном глазу. В темноте где-то рядом посапывают товарищи, кто-то тихо стонет во сне. Наверное, кошмары мучают. А он, как дурак, лежит и не может заснуть, хотя позади – изматывающий день, а впереди – еще один и надо

поспать хотя бы чуть-чуть, чтобы не клевать завтра носом.

Антон, Антоха… Где же ты? Какого черта ты делал в том туннеле, кому встал поперек пути, кому понадобился? Что с тобой сейчас? Пусть только с ним все будет хорошо, попросил Игорь у кого-то невидимого, всемогущего. Пусть только с моим братом все будет хорошо.

«Я иду тебя искать».

Невозможно уснуть.

Князев осторожно, чтобы не разбудить остальных, подобрал ноги и сел.

Измайловская. Он впервые оказался на новой станции. Впервые, сколько себя помнил. Не привычную с детства Первомайскую, не Щелковскую, которая стала для него вторым домом. Из-май-лов-ска-я. Даже звучит как-то странно.

Новая земля.

Как остров в океане, до которого добирались храбрые мореплаватели в прочитанных когда-то книгах. И, возможно, завтра они покинут это место навсегда, чтобы никогда не возвратиться.

Она необитаема и была необитаема, видимо, всегда – трудно предположить, что кто-то мог укрыться в ней от Катастрофы.

Мертвая земля. Романтично!

Ну, по крайней мере, казалось романтичным. Что из этой экспедиции отряд может не вернуться, что он сам может умереть – об этом Игорь не думал. Конечно, будут опасности – куда же без опасностей! Но это и здорово – будет потом о чем дома рассказать. Когда они вернутся.

Глаза уже привыкли к тусклому свету, пробивающемуся снаружи сквозь мутное стекло. Удивительно, как оно вообще уцелело за столько лет – умели, видно, строить в давние времена. Чудовищно грязные, местами затянутые снаружи кружевом вьющихся растений, кое-где треснувшие, стекла, тем не менее, находились на своих местах, даруя находящимся внутри иллюзию защиты.

В дальнем углу павильона, у открытой его части тлел красный огонек: сон товарищей, сменяясь каждые два часа, охраняли трое часовых. Пойти, может, попросить у мужиков затянуться самокруткой?

Он подобрался вплотную к стеклу и сел, привалившись спиной к тумбе, возле относительно чистого участка. За ним в туманной дымке виднелись расплывчатые контуры деревьев.

Ночные джунгли жили своей жизнью… Иногда, заставляя ветви качнуться, проносилась стремительная тень. Иногда где-то в глубине зарослей медленно разгоралось тусклое зеленоватое зарево, на фоне которого причудливые, перекрученные радиацией деревья казались костлявыми великанами с растопыренными руками. По крыше павильона вдруг проносился кто-то мелкий, отчаянно стуча коготками. Похоже, даже не четвероногий.

А звуки!

Ночной лес был полон невообразимыми звучаниями. Где-то далеко слышался глухой утробный рык, чуть ближе – истошное завывание на два голоса,

то уходящее в ультразвук, то понижающееся до баса… Кто-то визжал в смертельной агонии почти по-человечески. И все это – на фоне неумолкающего стрекотания и пиликания каких-то насекомых, монотонного и почти незаметного для уха, как тиканье часов.

Дьявол!!

Игорь отшатнулся; внутренности скрутило от страха.

Прямо перед ним в мутном стекле возник абрис рогатой головы, покачивающейся на толстой шее.

«Что за черт?» – обмер он, судорожно сдвигая предохранитель автомата.

А голова поднималась все выше и выше, шея все не кончалась и не кончалась… К тому же, в привычную какофонию леса вплелся новый шум: частое мерное постукивание, напоминающее шум какого-то прибора.

Приблизив лицо к самому стеклу, Игорь понял в чем дело: бесконечной «шеей» оказалось туловище гигантской сороконожки толщиной не меньше ноги взрослого человека. Нет, не сороконожки. Странный шум производили тысячи крошечных бледных конечностей, усеивающих членистое брюхо существа, постукивающих по стеклу коготками-присосками. Вот это махина!

Он видел уже подобных тварей в туннелях, но те, подземные, ни в какое сравнение по величине не шли с этой королевой насекомых. Интересно, можно ли считать насекомым такое огромное чудовище?

Чтобы разглядеть ночную гостью получше, Игорь вынул из-за пазухи фонарик – упрятанную в жесткий футляр пробирку с фосфоресцирующим содержимым – и осторожно вытянул на треть, озарив зеленоватым сиянием антрацитово-черное, блестящее брюхо существа. Сороконожка дернулась, словно свет обжег ее или на ее брюхе имелись глаза, и лапки застучали чаще. Чтобы подразнить ее, парень поднес фонарик к самому стеклу, приведя тварь в настоящую панику.

«Так тебе и надо, – подумал он, чувствуя, как отлегло. – Посмотрим еще, кто кого тут сильнее напугает».

Многоножка все ползла и ползла мимо. На свет из джунглей прилетали и принимались биться о стекло мошки, жучки, ночные бабочки и прочая крылатая живность. А эта дрянь с лапками, струящаяся по стеклу снаружи, казалась бесконечной. Сколько в ней метров, интересно?

«Чем не кино? – довольно думал старшина, устраиваясь поудобнее, и вытягивая светящуюся трубочку из чехла побольше. – Даже уютно, в общем».

Но «кинолента» оборвалась быстро.

Внезапно мошкара порскнула в стороны, сороконожка дернулась и пропала из поля зрения, а стеклянную стену потряс удар, отдавшийся дребезжанием по всему зданию.

Едрррить!

А сквозь мутное стекло на Игоря уже смотрели чьи-то огромные, светящиеся в тусклом свете «фонаря» глаза с узкими вертикальными зрачками. Широко расставленные, не мигающие… Медленно, как во сне, он поднял автомат…

Какая-то сила вырвала пробирку из рук.

– Ты охренел совсем, Князев? – прошипел ему на ухо капитан, волоком оттаскивая за плечо от стекла по грязному полу. – Со всех джунглей решил к нам хищников приманить?