Выход силой

Ерпылев Андрей Юрьевич

– Пистолет-пулемет системы «Бизон», – офицер покончил наконец с барахлом и перешел к изъятому у Князева оружию. – Недействующий. Одна штука.

Сломанный?

– Со спиленным бойком, – педантично уточнил офицер.

Поверх вороха вещей лег автомат с пустым магазином.

– Колюще-режущее оружие, длиной один метр двадцать сантиметров, – к «Бизону» добавилась шпага.

– Магазины к автомату Калашникова пустые – четыре штуки.

– А патроны? – не выдержал Игорь. – И граната?

– Фальшивые патроны изъяты и приобщены к делу, – сообщил ему монотонным

голосом белесый, глядя рыбьим взглядом поверх головы. – Граната при обыске не изымалась.

Он еще раз глянул в список, пробежал по нему сверху вниз глазами, будто не доверяя сам себе, и положил перед Князевым.

– Все ваши вещи на месте? Распишитесь.

«Много чести вам…»

Игорь поставил жирный косой крест и, послюнив грязный палец, старательно оттиснул его отпечаток поверх «подписи».

– Я неграмотный, – нахально заявил он, глядя в мертвые бесцветные глазки «черного».

– Ничего, сойдет и так, – бесцветный убрал «подписанный» протокол в черную папку с такой же эмблемой в виде черепа и костей на обложке. – Даже лучше подписи.

Он впервые позволил себе намек на улыбку – чуть вздернул вверх уголки узкого, похожего на порез, рта.

– Может быть свободны.

– Позвольте вопрос, – Игорь уже успел нацепить, навесить и распихать по карманам свое добро. – А почему меня выпускают? Что, патроны оказались настоящими?

– Нет, – последовал ответ. – Но некое лицо взяло на себя возмещение материального ущерба пострадавшим сторонам и выплатило за ваше освобождение залог в установленной законом сумме.

– Условно тебя отпускаем, – буркнул рыжий конвоир, подталкивая Игоря к дверям. – Набедокуришь чего, вкатим по полной. Топай отсюда, пока не передумали. И будь паинькой! – добавил он на прощание.

«Интересно, – думал старшина, проходя мимо посторонившегося часового у двери. – Кто это так расщедрился? Я тут никого не знаю… Может, это Инга из своих сбережений?»

Нет, не Инга.

Снаружи его встретил, сахарно улыбаясь и ласково поблескивая очками, Михаил Сергеевич. Чуть объятья не распростер навстречу Князеву…

– Доброе утро, молодой человек, – старик прямо лучился. – Доброе оно, конечно, по сравнению с вашим вечером и ночкой. Искренне рад, что сумел вам помочь избежать трудной участи тюремного петуха.

– Чего это вы раздобрились? – прямо в лоб, не тратя времени на околичности, спросил Игорь. – Я не просил меня отсюда вытаскивать!

– Ну-с, – покачал головой Ланиста. – Я, считайте, прочел ваши сокровенные желания. И решил использовать их во благо своего предприятия. Я помогаю вам решить ваши временные трудности, трачу для вашего освобождения некоторые средства, и смею надеяться, что вы, как честный и воспитанный молодой человек, эти средства отработаете.

– Я не собираюсь…

– Послушайте. Если бы не я, погибнуть бы вам в куда более зрелищном, но совершенно бесплатном поединке. Имейте совесть!

– Какая у меня совесть! – ухмыльнулся Игорь; разбитые губы надулись, просочилась кровь. – Я фальшивомонетчик. Патронами палеными плачу. Фармазон.

– Молодой человек, – сморщился, словно на зуб

ему попал гнилой орех. – Вам так не идет блатная лексика. Честный вы, честный. Я же не первый год живу на свете и в людях разбираться научился.

– Ну, так я вам докажу, что нечестный, – Игорь направился к выходу из переулка, но дорогу ему тут же заступили двое вооруженных людей, выросших словно из-под земли.

– Невежливо это, молодой человек, – голос Михаила Сергеевича стал укоризненным. – Прерывать разговор на полуслове. К тому же, с человеком старше себя.

Князев оглянулся и увидел на пороге участка нескольких «черных». Давешний рыжий знакомец, зажав под локтем дубинку, чистил ногти, словно его происходящее совсем не касалось.

– Меня же освободили, – сказал Князев.

– Условно, юноша, условно. Все условно, – он улыбнулся. – Все относительно. Пока мой залог у них – вы свободны. А реши я, к примеру, вернуть себе залог – тогда и вас придется вернуть на ваше исконное место. В камеру.

– А я не боюсь, – упрямо зыркнул на Ланисту старшина. – Дождался бы суда, приговорили бы там к чему-нибудь. Не к расстрелу же!

– Не к расстрелу, – подтвердил Михаил Сергеевич. – Понимаете ли, – он доверительно приблизился к старшине и встал рядом: даже запах одеколона доносился сквозь уличную вонь. – Наш любимый Черкизон весьма ограничен в жизненном пространстве. Рост вширь давно остановился – кровля при этом ослабляется и возможны обвалы. И случаются, кстати. Поэтому остается только вверх и вниз. Но и тут есть предел. Лезть до бесконечности вверх нельзя – там поверхность со всеми ее прелестями, а вниз… Нижние ярусы постоянно подтапливаются грунтовыми водами. Если не откачивать воду, то уровень ее будет вот здесь, – желтый ноготь черкнул по стене дома на уровне Игорева плеча. – А может и еще выше.

Старик подождал, ожидая реакции, но Игорь молчал.

– Поэтому кто-то должен приводить в движение помпы, – вздохнув, продолжил Ланиста, не дождавшись ответа. – Иных источников энергии, чем мускульная сила, нам после Катастрофы, увы, не осталось. Маломощные электромоторы с задачей не справляются, топлива для дизелей нет, энергия ветра, воды и пара недоступны, атомная – тем более, животные, что отлавливаются на поверхности, для работы непригодны… Остаются люди – самая неприхотливая скотинка на свете. Увы, добровольно никто на эту работу не пойдет. Ни за какие деньги. Вы бы согласились день-деньской крутить огромное колесо, приводящее в движение водяной насос? А если бы, положим, вы бы устали и бросили это колесо, то вас бы тогда кнутом? Карьера сомнительная…

Князев не проронил ни слова.

– Поэтому колеса крутят осужденные. Работа это очень нездоровая – тяжелая, в спертом воздухе, в сырости. Год работы на водокачке равносилен смертному приговору. Полгода оставляют след на всю жизнь – ревматизм, астма, туберкулез. К тому же, вода в нижних уровнях радиоактивна… Вот, собственно, к чему вас приговорили бы за ваш незначительный проступок.

– А сколько мне светило? – не выдержал Игорь.

– Пять лет, – последовал невозмутимый ответ.