Выход в свет. Внешние связи
Шрифт:
В кабинете Генрих Генрихович вытащил из ящика стола записную книжку и чистый лист бумаги. Вертясь от нетерпения в новом кресле, я ждала, когда он выведет размашистым почерком адрес и номер телефона.
— Надеюсь, Эва Карловна, срочность себя оправдает, — сказал, протянув листок.
— Спасибо, — прижала я бумагу к груди. — Обязательно оправдает.
— Попрошу не распространяться о полученных сведениях и при первой же возможности избавиться от них. Рассчитываю на вас.
— Непременно.
— Можете позвонить из моего кабинета и предупредить профессора, — любезно предложил декан.
Как
— Было бы неплохо, — кивнула я и подошла к столу с трясущимися поджилками. Хорошо, что Генрих Генрихович деликатно отвлекся на чтение книги, которую снял с полки, и расположился в кресле, отвернувшись к окну.
Нажав кнопки на телефоне, я затаила дыхание, слушая гудки в трубке.
— Алё, — сказали в ухо мужским голосом. Мне невероятно повезло.
— Здравствуйте, Альрик Герцевич, это я.
— Какой тебе Альрик Герцевич, балда? Набирай правильно номер.
— Я подъеду, как договаривались, — сказала, молясь про себя, чтобы абонент не рассоединился.
— Подъезжай, глухомань несчастная, вместе прочистим уши, — развеселился на другом конце собеседник. — Адрес знаешь?
— Знаю, не беспокойтесь. До свидания, — попрощалась и повесила трубку.
— Ну как? — поинтересовался декан. — Договорились о встрече?
— Спасибо, Генрих Генрихович, договорились. Велел срочно приезжать.
— Коли так, обязательно поезжайте, — сказал мужчина, вновь натягивая пилотку. — Надеюсь, повода для беспокойства нет?
— Конечно, нет. Все вопросы решаются в рабочем порядке, — заверила я твердым голосом, возрадовавшись, что до Стопятнадцатого не долетели обрывки телефонного разговора.
Всего-то потребовалось нажать пальцем не туда, перепутав последнюю цифру.
Почему он дал адрес Альрика, с легкостью нарушив строгие правила, стоило девочке попросить, заглядывая умоляющими глазками? Хотя и существовало вето на разглашение информации о личной жизни работников института в виде клятв и типунов, однако некоторые запреты не распространялись на участников триумвирата, как в шутку называла проректриса конфиденциальный союз трех ученых.
Пожалуй, суть отношений, зародившихся чуть более десяти лет назад, мало кто понял бы. Поначалу сработались Стопятнадцатый и Евстигнева, частенько исполнявшая обязанности ректора, который бывал в постоянных разъездах и выбивал льготы и дотации для института, проталкивал ВУЗ в научных программах, урегулировал вопросы в департаментах и участвовал в бесконечных конференциях и съездах. Поэтому фактически власть сосредоточились в руках проректрисы. Но сложно управлять в одиночку огромным институтом и принимать судьбоносные решения, зато, как выяснилось, легко советоваться со Стопятнадцатым, к тому же у Евстигневы и декана оказались близкие взгляды на жизнь и общие научные интересы.
Зачастую спор между двумя закономерно тянет полотно выбора в противоположные
Так и сложился триумвират, негласно управляющий жизнью ВУЗа и принимающий стратегически важные решения, который состоял из проректрисы, Стопятнадцатого и Альрика. Возможно, если бы существование подобного союза было предано огласке, троице вменили в вину превышение должностных и служебных полномочий со всеми вытекающими последствиями, но ни один участников трио, на плечах которых держалось равновесие и стабильность института, не преследовал корыстные цели или личную выгоду.
Некоторые догадывались о деятельности нелегального тандема. Ромашевичевский не раз намекал проректрисе, высказывая пожелание войти в число избранных, стоящих у руля институтской власти, но получал вежливые и категоричные отказы в виде искреннего недоумения и непонимания поднятого вопроса.
Что касается Альрика, то мало кто знал, кроме декана и Евстигневы, что за выдержкой и хладнокровием блестящего молодого ученого скрывается горячий и противоречивый характер, полный страстей: к науке, к женщинам, к семье. Наследие мифических предков подарило профессору невероятную интуицию, великолепное чутье, отличную реакцию, зрение и слух в сочетании с неординарным и острым умом, а особые дружеские и доверительные отношения, сложившиеся с годами между троицей, позволили Стопятнадцатому опекать Альрика с отеческой заботой. Поэтому упоминание студенткой о накоплении статистических данных успокоило мужчину. Он не мог отказать профессору, собиравшему материал для важной научной работы.
Пока Стопятнадцатый запирал деканат на тысячу замков, ноги ринулись вниз, а сердце пело. Как там сказала Аффа? Я счастливчик? Да я насквозь везунчик! — напевала, прыгая вниз по ступенькам, и лишь добежав до Монтеморта, наблюдавшего за мной молчаливым сфинксом, сообразила, что не знаю, как добраться до Альрика, и не знаю, откуда можно позвонить, не вызвав подозрений.
Спрашивать у кого-либо опасно, звонить с институтских телефонов бесполезно — из каждой трубки торчат уши. Попробую позвонить с телефона Аффы, если разберусь, как удалить номер после звонка.
Для начала определимся с местом назначения и рванем в библиотеку.
Бабетта Самуиловна, озадаченная запросом, притащила из стеллажных глубин тяжеленный том — подробную карту столицы.
В спешке я искала написанную деканом улицу, путая страницы и клетки, в которых следовало смотреть. Оказывается, таковых улиц имелось в столице аж шесть. Три из них имели возрастающую нумерацию: Первая Позитивная, Вторая Позитивная и Третья Позитивная. Четвертая улица именовалась Малой Позитивной, пятая была просто Позитивная, без прикрас, а шестая оказалась Позитивной плюс.