Выход

Яйков Александр Александрович

Более не думая об этой опасности, поспешно подскочил к Олии и приподнял. Прислушался к дыханию… и облегченно выдохнул, убедившись в том что она жива. Несмотря на согнутую в неправильном направлении ногу и подранную зубами руку, она не истекла кровью и была вполне жива. Вот только как ей помочь в этой безумной ситуации я попросту не знал. Моя шкура уже когда-то успели зарасти, видимо после получения очередного ранга боевого развития, а вот раны моей любимой… Не придумав ничего умнее, я просто стянул с себя разорванную и залитую своей же кровью рубаху и просто туго перемотал ею руку у плеча. Затем, размышляя над тем где сейчас прячется Кирдот, осторожно приподнял свою деву… с запозданием замечая

уже натянувшего тетиву Амакеша. Я уже ничего не успевал сделать и с ужасом смотрел как старшина воинов широкого леса и заодно сын главы города отправляет в полет стрелу… к сожалению вошедшую не в меня, а прямиком в спину Олии. После чего я с ужасом почувствовал как из моего тела медленно истекает какое-то тепло, а с руки, слабо покалывая холодом исчезает рисунок браслета союза сердец. И это означало лишь одно.

Моя ласточка, мое сердце, моя любовь, моя Олия… умерла.

Ненавидя этот проклятый несправедливый мир, этих безумных создателей, ведущих людей к такому концу, этого недоумка охотника, вместо спасения деревни решившего поохотиться на меня, а еще ненавидя себя самого… я прикрылся опустевшим телом своей любимой от еще одной стрелы, а затем, кинув ее на землю, сдернул с пояса свой топор и метнул его с такой силой, что даже правое плечо резануло несильной болью. Я успел увидеть испуганные глаза этого наглого ублюдка, а уже в следующий миг мой инструмент попал ему точно в голову, обрывая одну бесполезную жизнь и пуская сеточку мелких трещин по камням хваленой деревенской стены.

Чувствуя как в груди образуется ледяной ком безразличия, я, будто бы на время перестав быть человеком, спокойно пошел к Измусу и вырвал свой застрявший топор. Затем снял с лучника кожаную сумку и швырнул его тело в бегущих на запах крови гончих. Без спешки достал из сумы небольшую склянку с земляным маслом. Убил подбежавшую слишком близко тварь, заставляя задуматься остальных и пошел к телу своей любимой. На ходу отломил короткое горлышко вместе с пробкой и облил Олию густой вязкой жидкостью. После чего, даже не задумываясь, о долгом поиске факела или огнива, просто рубанул наискось по брусчатке, высекая из камня крохотный сноп искр и зажигая прощальный огонь для девы своего сердца и нашего нерожденного ребенка. Посмотрел недолго на шальную игру языков пламени, а затем нехотя отвернулся заслышав позади громкий гортанный рык.

Как оказалось, псины не решились нападать на меня малой сворой и позвали на помощь большое чудовище, которое, судя по всему, вызывало меня на бой. От которого я не собирался отказываться. Хорошее сражение способное оборвать мою ставшую вмиг бессмысленной жизнь — вот что мне сейчас было нужно. Ледяная глыба в груди стремительно таяла, оставляя вместо себя лишь жаркую ненависть и тлеющие угли сгоревшего счастливого прошлого.

— АААААААРАААААРРААААААА! — лихой ветер раздувает не желающий гаснуть костер моей жизни и из меня вырывается безумный рев, наполненный пламенем моей ярости. Рев зверя согласившегося принять бой со стоящим напротив чудовищем. А в следующий миг, более ни о чем не думая и просто жаждя битвы и забытья, я срываюсь с места и устремляюсь на встречу опасности — РАААААРАААААААРАААААА!

Глава 31

Я плохо запомнил что было дальше. Точно знаю что много сражался, бил и убивал. Долго охотился на разбежавшихся тварей, топтал коконы в других частях деревни, где тоже вылезли черви. Уничтожал жнецов десятками и получал редкие ранги, совсем не обращая внимания на появляющиеся сообщения системы и мелькающие там цифры. В какой-то момент мне стало немного легче махать топором, но я и это изменение пропустил мимо затуманенного горем и яростью сознания. Не хотел ни о чем думать и просто рубил,

рубил и рубил, изничтожая все что мог нагнать и достать. А в то что не мог нагнать просто кидал топор, давая себе возможность растоптать очередную прыткую тварь.

Лишь к полудню, когда летнее солнце начало припекать, сковывая мое тело плотной коркой засохшей крови, я наконец-то пришел в себя и завершив свою безумную охоту, направился в сторону деревенских ворот, неподалеку от которых и началась эта безумная бойня. Мирина в самом начале, уже привычно для себя заскочила к кому-то в дом, прячась от тварей, поэтому о ней почему-то не беспокоился. Куда сильнее боялся за отца и очень надеялся на то, что он тоже последовал примеру своей юркой дочери и не стал изображать из себя героя.

Но прежде чем удалось узнать судьбу своей семьи, мне пришлось поплутать по деревне, выискивая давно потерянный обратный путь. Все люди попрятались по своим домам, в надежде на то, что твари их там не достанут, поэтому уточнить как пройти к воротам было попросту не у кого. Ну а шастающим по улицам чудовищам я задавал лишь один вопрос «Зачем вы сюда пришли?!», да и то мысленно и уже после того как мой затупившийся топор крушил их головы, отправляя в их монстрячую бездну небытия. Лишь сильно за полдень, когда натолкнулся на местного охотника, наконец-то понял куда мне нужно идти в этой огромной деревне… А потом, припомнив Амакеша и вспыхнув недолгим пламенем ненависти, одним ударом отрубил лучнику обе ноги и оставил посреди улицы истекать кровью, крича от ужасной боли. И только после этого пошел в указанную мужиком сторону, не испытывая ни капли сожаления о содеянном.

Ну а когда я наконец-то узнал улицу по которой гончая волокла Олию и, свернув за угол, вышел туда где случилось недавняя бойня… невольно замедлил шаг, завидев сидящую прямо на дороге и плачущую Мирину. Сестренка видимо уже устала реветь и молча роняла слезы на что-то лежащее у нее на коленях. Она крепко прижимала «это» к себе, обняв обоими руками, поэтому было не видно что там у нее, но, судя по небольшой луже крови в которой девушка сидела… я догадался что она держит и все сильнее замедлял свой шаг, боясь увидеть и подтвердить свое ужасное предположение.

Увы, но улица была не бесконечной, поэтому уже вскоре мне стала отчетливо видна голова папани, тело которого наверное тоже успела утащить гончая. Увидеть и вновь погрузиться в холодную воду отчаяния. Нет, слез уже тоже не было. Я просто сел на залитую липкой кровью брусчатку и молча обнял так и не заметившую меня сестренку. Она даже не дернулась в испуге, кажется смирившись с близостью смерти и покорно соглашаясь отдать свою жизнь любой пробегающей мимо твари. И лишь через долгую сотню ударов сердца, осознав что еще жива, несколько раз моргнула и наконец-то признала в перепачканном алым монстре своего брата. Очень аккуратно отложив в сторону голову, малышка обняла меня в ответ и вновь замерла, так ничего и не сказав. И только через долгое время молчания, видимо наконец-то припомнив о еще одном человеке из нашей небольшой семьи, без малейшей надежды и интереса уточнила у меня.

— Олия? — вонзился в мое сердце очень короткий клинок простого вопроса и я даже не смог ничего сразу ответить. Покряхтел, словно старик, от режущей разум боли и лишь после этого выдавил такое же короткое и острое «Мертва». Мирина тоже поначалу ничего не ответила, терпя и не выдерживая нового удара горя. Кажется она очень хотела заплакать, но просто не смогла, не найдя в себе ни сил ни слез, и вместо этого прошептала на ухо тихое-тихое «понятно». После чего мы снова замерли, вместе переживая общее огромное горе и не желая даже шевелиться. Просто сидели на дороге и ждали конца этого проклятого создателями мира.