Выхухоль
Шрифт:
Мира
Какой день? Не знаю...
Пытки, попытки гипноза и зелье, зелье, вызывающее кошмары...
Но... Недавно я видела Макса.
Очередной допрос проходил ночью. Я стояла и, пытаясь отвлечься, считала в уме полученные за ночь следы от «заклинания плети». Получалось много.
Внезапно перед фигурой дознавателя замаячил силуэт, расплывчатый, неясный...
Я узнала Макса буквально за миг до того, как он исчез.
Что это было? Дознаватель явно его не заметил.
И опять я начинаю засыпать... это зелье...не просто сонное. В нём реварше – трава, сок который раньше использовался для входа в транс. Беда в том, что если его принять больше трёх раз, то периодический вход в состояние транса обеспечен тебе без зелья. Хорошо, что я Хамелеон, а Хамелеоны просто не могут входить в транс. Тут уж ни что не поможет...
Макс
...11 сентября...
Во сне снова видел Миру. Она спала на каменном полу, свернувшись клубком. На запястьях поблёскивали антимагические браслеты...
Неожиданно она открыла глаза:
«Макс? Ты есть на самом деле, Макс? Ты что, пил сок реварше?»
«А что это? Трава, какая - то по-моему, да?»
Мира улыбнулась. Её лицо скрывала маска, но я это почувствовал.
«Ты неисправим. Травоведение и алхимия никогда не были твоим коньком. Но чтобы так... Макс, но кто ты сейчас?»
И в этот момент я проснулся.
Надо узнать, что же делает реварше.
Неужели это не просто сон? Но...
...13 сентября...
Копался в библиотеке. Каким – то непостижимым образом большая часть книг там уцелела. Реварше – трава, которую использовали около трёх столетий назад, чтобы войти в транс. Затем она была признана опасной, и её запретили к применению. Интересно то, что на многих представителей расы людей она не действовала, но при этом оставляла «побочный эффект» - после трёх использований человек, сознание которого было ослабленно, например, сном, мог бродить «в образе бестелесного духа» по миру до пробуждения.
Но... что значат слова Миры? Я ведь ничего такого не пил, я точно знаю. Хотя... Неужели её добавляли в зелье? Но зачем? Эксперимент? А Мира? Где она? Что с ней? Неужели жива?
Или всё это – моя фантазия?
Мира.
День? Ночь?
(Написано неразборчиво.)
О Боже! Я уже ничего не понимаю. Ко мне применили заклинание подавленности. Расчёт на то, что я потеряю контроль над собой. Даже если потеряю – пусть! На мне такие ментальные щиты стоят – до информации они всё равно не докопаются, я её физически не могу рассказать никому, кроме непосредственного начальства. А кличка... Ну что – же смерть всё равно лучше безумия. Боюсь, это моя последняя запись. Но...(далее не читаемо).
Макс.
...17 ноября...
Я уверен,
Реварше использовалось ещё и для передачи важной информации. В таком случае её употребляли двое. Один удерживался в сознании, другой «в образе духа» приходил к нему, ориентируясь на сознание другого. Видимо, у нас с Мирой произошло нечто подобное. Я всё время думаю о ней, и меня просто «выносит» к ней. Выносило...
То, что она в плену – ясно как божий день. Значит её тоже напоили этим отваром. Но сейчас её сознание подавлено. Или... Нет!
...19 ноября...
Освобождены почти все лагеря. Война закончится со дня на день.
Интермедия третья.
...27 ноября...
Мира сидела, закрыв лицо руками, и немного раскачиваясь. Побороть заклинание было невозможно. Но она таки не сказала свою кличку.
Вдруг стены содрогнулись. Девушка неуверенно отняла от лица сначала одну, а затем и другую ладонь. Подвал окинул осмысленный взгляд.
Это могло означать одно – маг, держащий сознание Миры под контролем, погиб, как и его заклинание.
Выхухоль вскочила и с разбега вышибла и без того хлипкую дверь.
Коридоры были пустынны. С улицы доносились крики и шум битвы. Подхватив непонятно откуда взявшуюся палку, она разбила окно и выпрыгнула.
Блок. Удар. Блок...
Она вбежала на половину «своих». Ноги подогнулись, кто – то поспешно подхватил её. Битва успела стихнуть.
Подняв показавшуюся чугунной руку, Мира Солнце сорвала с лица маску и прошептала то, чего от неё не могли добиться почти три месяца:
– Выхухоль. Моя кличка – Выхухоль!
** *
Светило солнце. Мира проснулась.
«Сейчас сюда войдёт Лёля и начнёт меня распинать за ночные посиделки на крыше. Затем придёт Макс, и они будут будить меня вместе – надо идти в академию...» - мелькнула мысль.
Хлопнула дверь. Но это была не Лёля, это был врач.
А Лёли больше небыло.
«Но Макса я найду!»
ЭПИЛОГ
Как могут двое, живя в одном городе, искать информацию друг о друге, и не найти ровным счётом ничего? Жестокая ирония...
Перед госпиталем стоял мемориал. После окончания войны прошёл уже месяц. Торжественное открытие состоялось утром. Но они не встретились и там – кое–кто самым глупым образом проспал.
В тёплом свете фонарей кружились хлопья снега. Мира стояла, склонив голову. Было как-то чудно и по–детски стыдно.
На табличке небыло имён – это был первый памятник погибшим. Всем, погибшим на этой войне.
За её спиной раздался голос. До боли знакомый. И сколько неверия и надежды в нём было: