Выиграю твою жизнь
Шрифт:
— Можно подумать, ты ей чем-то в состоянии помочь, — равнодушно сказала женщина, родившая мою мать.
Мне хотелось ударить её. Даже убить. Ненависть воронкой закрутилась в груди, сдавливая рёбра и мешая дышать.
С большим трудом удалось получить у старой грымзы ответ о том, в какую больницу увезли маму. Выскребла из заначки все накопления и выбежала из дома. Усталость отошла на второй план, уступив место страху. И тёмным мыслям. Они, словно вороны, витали надо мной, посылая картинки очередных похорон. Последних. Встряхнула
Успокоилась, лишь поняв, что маму откачали. Успели. Но что будет в следующий раз?
Она лежала на койке под капельницей. Худая. Измождённая. Пустым взглядом смотрящая на меня. Ей было безразлично, здесь я или нет. И это ранило. Пожалуй, она последний человек на земле, который способен причинить мне боль.
Отдав имеющиеся деньги врачу, чтобы лучше за ней смотрели, я устало вышла на улицу.
С трудом помнила, как вернулась домой. К бабке. Как уткнулась лицом в подушку и мгновенно вырубилась. Упала в чёрную пустоту, которая тут же меня поглотила. Приняла в свои объятия. Смилостивилась и не посылала мне ни снов, ни эмоций.
Блаженство. Удивительно, что ни один кошмар не пробрался. Но это такая редкость. Потому что они везде. И во сне. И наяву.
Проснулась рано утром, взяла в руки хозяйственные ножницы и обрезала оставшиеся кудри. С рваными концами я выглядела ужасающе. Но лучше так, чем пряди волос жалостливо топорщились бы из-под шапки. Но и её я всё же нацепила. Иначе никак не скрыть своё уродство.
— Одевайся, — приказала новая начальница, когда я заявилась на работу.
Выдала мне белую форму, шапочку, под которую убирали волосы, и жёлтую бирку с моим именем. Точнее, чужим, но им об этом знать необязательно.
— Жёлтая бирка даёт тебе право проходить в помещения на этом этаже, — сообщает Валентина Михайловна. — Оставшиеся этажи для тебя закрыты.
С недоумением слушаю её.
— Как так? — хмурюсь.
— У каждого работника есть свой уровень доступа. В зависимости от того, какие этажи обслуживают. У нас самый низкий уровень. Первый этаж.
Как тут всё хитроумно устроено. Надо засунуть свой нос на каждый этаж.
То, что нельзя было сложить в посудомоечную машину, пришлось мыть руками. А затем полировать, начищая до блеска.
Нелли несколько раз заглядывала в мою каморку. Проверяла. По глазам видела, что в её голове зреет план. Даже любопытно, какую подлянку её умишко способен придумать для меня.
В обед сбегала в ближайшую дешёвую парикмахерскую и попросила сбрить волосы машинкой. Мастер хотела оставить длину больше. Но я не пошла на уступки и вышла оттуда с ёжиком на голове. Поняла вдруг, что без волос стало гораздо холоднее, и вновь залезла под шапку. Провела ладонью по волосам. Удивительно, но ощущения были приятными. Словно глажу бархат.
Вернулась на работу в логово «Рая», ловя
Рабочий день пролетел стремительно, оставляя в моём теле усталость и разочарование. Я ни на шаг не приблизилась к своей цели. Убивать время, работая посудомойкой, мне удовольствия не приносило. Хотя, к чести Ямадаева, зарплата за месяц выглядела довольно симпатичной.
Надо было возвращаться домой. Поспать нормально. Меня потряхивало от переживаний последних дней. Но идти в дом бабки категорически не хотелось, и вместо этого я стрельнула пару сигареток и вышла на задний двор здания. Заприметила этот безлюдный закуток еще днём. Здесь было тихо. А мне хотелось побыть одной.
Закурила и спустилась по стене на корточки. Втягивала в лёгкие запах табака, слушая музыку, заглушающую собственные мысли. Видимо, поэтому не поняла, что ко мне подобрались.
Резко распахнула глаза и впечаталась взглядом в лицо Ветрянского. Он тоже опустился передо мной на корточки. Чтобы посмотреть мне в лицо. Падла улыбался с гадливой усмешкой. Тут же вспомнила, как огрела его по голове.
Вытащил из моего уха наушник и вставил в своё. Некоторое время я наблюдала, как он слушает песню. А когда эта забава ему наскучила, выбросил наушник.
— Знаешь, зачем я пришёл? — задаёт вопрос, продолжая так же улыбаться.
Я осматриваю мужчин, что стояли за ним. Мелким наркодилером. И ощущаю, как страх холодными щупальцами сковывает сердце.
Злюсь, понимая, что гад выследил меня. Знает, где я работаю.
— Сказать, что ты больше не подойдёшь к моей матери? — склоняю голову, рассматривая его лицо.
Молодое, своеобразное и даже не лишённое привлекательности. Но вызывающее у меня отвращение.
— Какая ты дерзкая, — тянет он слова, — не угадала.
— У меня нет на тебя времени, — поднимаюсь на ноги, и он встаёт следом.
— За тобой должок.
Морщусь. Боже, неужели он ждёт, что я ему отсосу, как обещала? Засовываю руки в карманы куртки, сжимая нож. Нет. Я не собиралась его пускать в ход. Чревато тем, что его приставят к моему горлу. Но с ним мне становилось чуточку спокойнее.
— Что должна, всё прощаю. А теперь убирайся, — сверлю его недобрым взглядом из-под бровей.
— Твоя мать мне должна пол-ляма за наркоту, ты в курсе?
Замираю.
— Врёшь, — шиплю сквозь зубы. — С чего бы тебе давать ей столько наркоты?
— Она обещала со мной расплатиться. Каждый раз.
Нет. Мама. Нет.
Хуже всего, что я знала — не врёт. Мать всегда так делала. Обещала, пропадала, и мне приходилось рассчитываться за неё. Но никогда сумма не оказывалась настолько неподъёмной для меня.
— И как ты будешь возвращать этот долг? — его пальцы зажимают собачку молнии на моей косухе, тянут вниз, пока сердце в груди останавливается.