Выиграю твою жизнь
Шрифт:
Не понимаю, что происходит. Почему он это делает для меня. Чужой, дикой девчонки, приносящей ему лишь неприятности.
Опускает в наполненную ванну. С пеной. Только тысячи пузырьков отгораживают меня от его пристального взгляда. Но не от рук.
Стопы щиплет от ран. Его руки разминают мои уставшие мышцы. И мне хочется расслабиться. Прикрыть веки и нырнуть в воду. Не замечаю, как так и поступаю, окунаясь с головой.
Спустя секунду со стоном выдыхаю воздух, чувствуя его прикосновения,
Он что-то говорит, но я не могу разобрать его слов. Раз за разом повторяя моё прозвище.
Глава 43
Я уже и забыла, каково это, когда о тебе заботятся. Маме давно на меня наплевать. И я даже не виню её за это.
Но я не ожидала, что чужой человек будет раз за разом вытаскивать мою задницу из передряг. Разъярённый, суровый, с резкими порывистыми движениями, он всё равно вызывал в груди щемящую нежность. И острое желание глупо улыбнуться. Рассмеяться от радости, потому что он меня нашёл.
Ну зачем ему я? Мог бы бросить там, на холодной картонке. Но нет, я здесь. В его ванной.
Преграда, что защищала душу от чувств, страданий и боли, истончалась. Крепость вот-вот падёт, и я уже не сумею вернуть себя обратно. Подарю ему своё жалкое сердечко, обвязав шёлковой ленточкой, и преподнесу на блюдечке. Даже зная, что потом себя уже собрать не смогу.
Замерев, едва дыша, я рассматривала тёмную щетину на его подбородке. Чёткий контур плотно сжатых губ. Короткую прядь волос, упавшую на лоб.
До смерти хотелось протянуть к нему руку и потрогать. Убедиться, что он настоящий, а не плод моей больной фантазии.
Вероятно, Хозяин решил, что я достаточно чистая. Помог встать на ноги. Я уже успела позабыть о своей наготе, но, ощутив, как кожа покрывается мурашками, а соски напрягаются, закрыла грудь руками, испытывая смущение.
Шамиль смотрел прямо в глаза, и я вновь тонула. Только на этот раз в его чёрной, как мазут, радужке. Она засасывала меня на дно, как зыбучие пески. Но мне там было хорошо и спокойно.
Его злость куда-то испарилась. Утекла вместе с водой в сливное отверстие.
Укутал в душистое полотенце, закрывающее меня почти полностью, и взял на руки.
Не смогла побороть потребность обнять Шамиля, схватиться за шею, как за спасательный круг, тонкими руками. Поздно сообразив, что прилипла к нему влажной кожей, портя рубашку. Но не смогла побороть этот порыв. Вдыхая его запах, как радостный щенок, нашедший хозяина. Может, был толк в его прозвище. И не такое уж оно и дурацкое.
Не помнила, как разомкнула объятия. Как оказалась в кровати. Просто коснулась щекой подушки и провалилась в сон.
Яркое,
Уставилась в потолок, предвкушая предстоящую дорогу. Каникулы. Море, солнце.
Мой «любимый» кошмар.
— Васька, — забежала в комнату к брату.
Замуровался в одеяло, как в кокон, только одна тощая нога свисала. Прыгнула на кровать так, что его аж подбросило. И упёрлась спиной в стену.
— Василиса, убирайся, — рычит в подушку. Голос такой взрослый, мужской, что совсем не ассоциировалось с братом.
— Вставай. Всё равно сейчас мама придёт будить. У нас самолёт!
Смеюсь, боком сползая по стеночке и оказываясь к нему почти нос к носу. Смотрит на меня недовольно и прикрывает веки. Ресницы чёрные, изогнутые, пушистые. Прямо как мои.
— Дай доспать, а, — тяжело вздыхает.
— Нет. Вставай. Мне скучно без тебя.
Мой близнец поджимает губы, вероятно обращаясь к создателю с немым вопросом о том, за что я была рождена с ним в одной утробе. Но всё же медленно поднимается.
— Отвернись. Я оденусь.
— Ой, какие мы скромные, — смеюсь над ним, уставившись в противоположную стену и рассматривая узор обоев.
Чувства переполняли мою грудь. Мне казалось, что она вот-вот затрещит по швам и из неё прольётся свет.
Папа с мамой наконец помирились. Наобещал ей чего-то, должно быть. Она у нас наивная, ранимая. Добрая. Хрупкая, как хрустальная роза. И мой страх, что они расстанутся, отошёл на второй план. Загороженный надеждой на то, что всё между ними наладится.
Я слишком сильно, эгоистично любила своего родителя. Папа — моя стена. Моя несокрушимая крепость. Моё спокойствие. Защита и сила. Я обожала его. Почти боготворила.
И где-то в глубине души подозревала, что, бросив мать, он может бросить и нас. Забыть. Завести другую семью. Мысленно ругалась на мать, каждый раз становясь свидетельницей её слёз. Истерик, что она пыталась спрятать. Они пугали меня до дрожи. До жутких кошмарных сновидений.
— Стойте здесь, я попрошу, чтобы таксист заехал во двор, — строго приказал отец после завтрака.
Почему-то именно сегодня утром «Мерседес» папы забарахлил, и ему пришлось вызывать такси. Оно подъехало к кованым воротам особняка, и отец широким шагом направился к выходу.
— Васька, пойдём поможем, — потянула брата за собой, пропустив слова отца мимо ушей.
На короткий миг солнце ослепило. Я зажмурилась. Всё вокруг превратилось в сплошную белую кляксу. Потихоньку она расползлась, приобретая цвета. Очертания. Формы.
И я увидела автомобиль, ехавший отчего-то не по своей полосе. И ствол пистолета, выглядывавший из приоткрытого окна.