Выкорчеванная
Шрифт:
Внезапно Кася схватила нас обоих за руки и фактически приподняла над землей, увлекая нас за собой. Те ходоки, от которых мы сбежали в лесу, наконец добрались до нас и всей ордой выбрались на поляну. Создавалось ощущение, что они нас поджидали. Серебристый богомол продолжал наседать на солдат, несмотря на потерю одной ноги, покачиваясь из стороны в сторону и выбрасывая свои клешни в образующиеся разрывы в обороне. Боевые кони, о которых так переживал Янос, уже почти все погибли или разбежались. Даже принц Марек сражался пешим плечом к плечу с оставшимися на ногах шестнадцатью гвардейцами, образовавшими перекрывающую друг друга
Один из ходоков попытался пробраться в обход строя, наклонив голову набок, чтобы лучше нас видеть. Кася подхватила с земли меч, выпавший из руки одного из павших солдат, и принялась им яростно широко размахивать. Клинок достал бок ходока, и он раскололся будто треснувшая ветка. Создание повалилось мешком на землю, подергиваясь в конвульсиях.
Стоявший рядом Дракон закашлялся от вони плодов, но мы снова отчаянно начали напевать заклинания, и сумели вытянуть еще больше воды из корней. Тут, рядом со стволом, самые толстые корни сперва нам сопротивлялись, но наши общие усилия все равно выжали воду из них и из почвы, и земля вокруг ствола начала оседать. Ветви дерева начали дрожать, и вниз по стволу обильными зелеными струями тоже потекла влага. Листья начали на глазах высыхать и дождем осыпаться на землю, но внезапно я услышала ужасный крик: серебристый богомол выхватил еще одного солдата из строя, но на сей раз не убил его. Существо откусило ему руку с мечом и отбросило его тело ходокам.
Ходоки подхватили его и принялись впихивать в рот своей жертве сорванные с дерева плоды. Раненный солдат кричал, плевался, но они впихивали еще и еще, залив все его лицо соком, и заставили его закрыть рот. Все тело бедолаги, содрогаясь в их хватке, выгнулось дугой. Ходоки перевернули его вверх ногами, и богомол ткнул солдата в горло острым концом своей клешни. Хлынувшая из раны кровь пролилась на пересохшие корни.
Красные тонкие струйки потекли по корням, впитываемые серебристым стволом, и все дерево издало шелестящий вздох. От ужаса я снова расплакалась, и увидела, как мертвеет лицо солдата — его сердце пронзил кинжал, брошенный рукой принца Марека.
Но большая часть наших трудов оказалась уничтожена, а ходоки сжимали вокруг нас кольцо, казалось с жадным видом выжидая момент. И действительно — солдаты жались вместе, тяжело дыша. Дракон вполголоса выругался. Он повернулся к дереву спиной и воспользовался заклинанием, которое я видела раньше, когда он создавал свои эликсиры. Он произнес его, прикоснулся к высохшему песку у нас под ногами и принялся тянуть из него веревки и нити расплавленного стекла. Он бросал получившиеся клубки на опавшие листья и обнажившиеся корни. Вокруг нас начали заниматься огоньки пламени, взвились струйки дыма.
Я была потрясена, ошарашена от ужаса и вида крови. Кася задвинула меня за спину, защищая меня, пока я обливалась слезами, с мечом в руке.
— Берегись! — крикнула она, я обернулась и заметила, как над головой Дракона треснула толстая ветка. Она тяжело ударила его по плечу и сбила с ног, бросив вперед.
Инстинктивно он ухватился
— Нет! — бросаясь к нему, выкрикнула я.
Ценой одной руки, он ухитрился высвободить другую руку — кора успела добраться уже до локтя, корешки выскользнули из земли и обвились вокруг его ноги, подтягивая его ближе. Дерево старалось продраться сквозь его одежду. Волшебник дотянулся до кошеля на поясе, ослабил завязки и всунул в мою ладонь что-то булькнувшее. Это оказался флакон, светившийся ярким красно-фиолетовым светом. Пекло, всего капелька, и он передал его мне.
— Давай же, дуреха! Если оно поглотит меня, вы все покойники! Поджигай и бегите!
Я перевела взгляд с флакона на него. Он хотел, чтобы я сожгла дерево, поняла я. Сожгла дерево… вместе с ним.
— Думаешь, мне сильно этого хочется? — спросил он напряженным и натянутым тоном, словно борясь с ужасом. Кора уже покрыла одну из его ног и почти добралась до плеча.
Бледная Кася стояла рядом с потрясенным видом:
— Нешка, — сказала она: — Это хуже смерти. Гораздо хуже.
Я сжала в руке сиявший между пальцами флакон, потом положила руку на плечо волшебника и произнесла: «Ulozishtus. Очищающее заклинание. Давай вместе».
Он уставился на меня. Потом быстро кивнул:
— Отдай ей флакон, — процедил он, сквозь сжатые зубы. Я передала пекло Касе, сжала руку Дракона, и мы вместе произнесли заклинание. Я в постоянном ритме шептала: «Ulozishtus, ulozishtus», и потом он присоединился ко мне, тщательно пропев весь речитатив. Но я не позволяла силе вытекать, наоборот, я ее сдерживала. Мысленно я возвела барьер на ее пути, позволяя, благодаря нашим общим усилиям по мере создания заклинания, разлиться внутри меня широкому озеру волшебства.
Его нарастающий жар наполнил меня обжигающим свечением, почти невыносимым. Я с трудом могла дышать. Мои легкие распирали грудную клетку, сердце билось с трудом. Я ничего не видела вокруг. Схватка происходила где-то за спиной всего лишь как далекий шум: крики, жутковатое потрескивание ходоков, гулкий звон мечей. Но она приближалась. Я чувствовала спину прижавшейся ко мне Каси. Она стала моим последним щитом. В ее руке довольно и нетерпеливо пело пекло, надеясь, что его вот-вот выпустят на волю из флакона. Надеясь, что оно поглотит нас всех — что почти утешало.
Я сдерживала силу сколько могла, пока голос Дракона не осекся, и тогда я открыла глаза. Кора взобралась по его шее и доползла до его щеки. Она почти запечатала его рот и начала наползать на глаза. Он сжал мою руку, и я прогнала весь поток силы сквозь него в полу-сформировавшийся между ним и наступающим деревом канал.
Он напрягся, застыв с широко раскрытыми невидящими глазами. Его рука цеплялась за мою в немой агонии. Вдруг кора, покрывавшая его рот отслоилась, как слезшая кожа чудовищной змеи, и он заорал в полный голос. Я сжала его ладонь обеими руками, прикусив губу от боли от его ответной мощной хватки. Он кричал, наросшая кора обуглилась и отваливалась. Листва у нас над головой занялись огнем. Они осыпались на землю, на лету превращаясь в пепел. Отвратительная вонь поджаривавшихся и растекающихся плодов усилилась. По веткам потек сок, из наростов на стволе и из-под коры начала сочиться вскипающая пузырями смола.