Выкупленная жизнь

Лавру Натали

— Теперь я точно всё сказала. Убирайся!

Больше старушка не проронила ни слова, я ушла, запутанная ещё больше, чем пришла. Так странно, ведь и призрак Ларисы говорил мне примерно то же самое.

«Что всё это значит?» — недоумевала я.

Пазл моего бытия всё никак не желал складываться воедино. Ответ на главный вопрос прятался от моего внимания, и это бесило.

Каждый вечер, глядя на Дилана, я обещала ему, что сделаю ради его выздоровления всё. Когда наступил день «икс», в который я должна была задорого продать своё тело старикашке, я целовала ладонь бесконечно любимого

мной мужа и плакала в неё. Рассказывать столь постыдных вещей не стала, вдруг он услышит…

К богатенькому господину я приехала на метро, нашла дорогу по навигатору, перед подъездом надела маску, позвонилась в домофон, мне открыли.

Когда дверь квартиры захлопнулась за мной, возбуждённый старикашка набросился на меня и начал срывать мою одежду. От страха я онемела, мои руки инстинктивно потянулись к его шее, чтобы свернуть её, но я рассчитывала получить от него деньги за секс.

Он грубо, словно наказывая, овладел мной прямо в прихожей, не обсуждая никаких условий договора. А чего ещё можно было ожидать? У меня появились сомнения по поводу того, собирается ли он платить мне. Все усилия я тратила на то, чтобы скрыть своё отвращение, радовало только, что он пользовался презервативами. Старикашка оказался не таким уж старым, но стонала я от боли, а не от каких-то других ощущений.

После секса я ушла принять душ, а когда вернулась, обнаружила в комнате на журнальном столике бутылку шампанского и виноград.

— Угостите? — спросила я, натягивая на лицо улыбку.

— Сколько тебе лет, лапуля?

— Восемнадцать. Уже можно.

— Я вижу, ты не очень опытна.

— Я быстро учусь, если в меня инвестировать. — я подмигнула ему.

— Откуда ты приехала?

— С севера, деревенская я.

— Кем мечтаешь стать? Певицей или танцовщицей?

— Танцовщицей я уже, по вашей милости, мой господин, не стала, и это очень грустно. — играла глупую девочку я.

Он снова рассмеялся, ему польстило то, что я назвала его «мой господин». Он был доволен собой, на его лице читалось прекрасное настроение, он чувствовал себя победителем, а я делала всё, чтобы усыпить его бдительность и тоже внутренне торжествовала.

«На беду ты встретил меня, старикашка» — злорадствовала про себя я.

— Диана — это твоё настоящее имя?

— Ну… я думала над тем, чтобы сменить имя… меня зовут Аня, но мне больше нравится Диана.

— Напрасно, надо любить своё имя. Мою дочку зовут так. «Аня» мне больше по душе.

— А у вас есть душа? — невинно хлопая ресницами, поинтересовалась я.

— Самое святое для меня — это дети. А ты ещё зелёная. Сколько тебе, говоришь? Восемнадцать? Когда станешь матерью — поймешь, хотя… — недоговорил он и осёкся.

Я сидела, завёрнутая по грудь в полотенце, в профиль к старикашке. Он провёл ладонью по моей левой лопатке.

— Откуда эти шрамы? — спросил он.

— Наткнулась в лесу на медведицу с медвежатами. У меня на руке ещё есть: вот… — с гордостью показала ему я.

— Поразительно! — поднял брови Игорь Евгеньевич.

— Парня, который был со мной, задрали насмерть, съели кишки. — с удовольствием сочинила я.

Старикашка

ещё долго сидел и с интересом слушал мои выдумки, а я потихоньку собирала информацию о нём. Позволить себе пасть ещё ниже я не могла. Домой я возвращалась на такси с десятью пятитысячными купюрами в кармане и ноющей болью в животе.

Максимка проснулся от ворочающегося в замке ключа, вышел встретить меня.

— Ты почему не спишь?

Он пожал плечами и молча вернулся в постель. Ему хотелось внимания. Возможно, он с нетерпением ждал моего возвращения, волновался за меня. А я ежедневно рассеивала себя на миллион мелочей.

Я зашла в комнату Дилана, проверила, всё ли в порядке, провела необходимые процедуры и легла спать рядом с сыном. И спалось мне, впервые за долгое время, сладко, несмотря на боль внизу живота. Всё-таки это были не такие уж лёгкие деньги.

Утро воскресенья я посвятила уборке и готовке, а после мы с Максимкой тепло оделись и пошли гулять по магазинам. Скоро моему сыну должно было исполниться 4 года, в честь этого события я разрешила ему выбрать любой подарок. Он выбрал себе велосипед и большой конструктор и остался очень доволен; также я купила ему кое-что из одежды, на себя тратиться не стала.

Почти весь день мы отдыхали, и только к вечеру я села за учёбу. Максим, наигравшись обновками, всё время дёргал меня, но всё же на душе у меня стало легче. Гаже, но легче.

После Нового года, как раз перед днём рождения внука, приехала мама, без Светы. Света тоже хотела, но у неё не получилось. Мама, как электровеник, принялась наводить порядок в квартире, ей хотелось пусть немного, но всё же помочь мне.

Разумеется, родные не знали о моей работе, а моя работа ничего не знала о моих родных, и данный расклад меня вполне устраивал. Да, приходилось врать там и здесь, но враньё стало моей второй сущностью, точнее, второй сущностью Маски.

За то время, что мы не виделись, мама постарела. До меня только теперь начало доходить, что она не всегда будет подтянутой, как девчонка, молодой и улыбчивой. Теперь она выглядела уставшей от жизни женщиной с грузом проблем на плечах. А самой большой её проблемой, как и прежде, оставалась я.

Ночью, пока все спали, я даже позволила себе немного всплакнуть, до того сильно жалела о глупостях прошлых лет. Но маме об этом знать было ни к чему: пусть она будет уверена, что у меня всё под контролем, я же сильная, справлюсь. У меня нет права жаловаться на жизнь, нет права расстраивать маму ещё больше. А значит, улыбаемся и ловим каждый момент, проведённый вместе.

Мама гостила три дня, мы успели о многом поговорить, прогуляться по Москве, однако я избегала тем о моём заработке. Врать ой как не хотелось…

Мама не могла нарадоваться, что, наконец, увидела нас, сказала, что Максимка сильно вырос, изменился. Он сначала стеснялся бабушку, осторожничал, а когда привык, не отходил от неё, всё время лез обниматься.

Мы втроём спали на одном диване, и нам не было тесно, приезд мамы стал для меня глотком свежего воздуха в этом испорченном людьми городе.