Вымирание
Шрифт:
Сам дом или, как его называл хозяин, коттедж, построенный из белого кирпича (красным были обрамлены окна и двери), айсбергом возвышался над окружающими его лачугами. Михаил подумал, что недалеко то время, когда подобные "дворцы" заполонят всю улицу. Всего-то и нужно потерпеть, пока проживающие здесь старики отдадут богу душу.
А, может, и ждать не придётся.
– Наконец-то вы приехали, - сказал хозяин дома, всем своим видом давая понять, что пятнадцать минут, за которые Афанасьев собрался, взял машину и прибыл на место, преодолев большую часть города,
– Да, - кивнул Михаил.
– Я постараюсь всё уладить побыстрее.
– Уж сделайте милость, - бросил мужчина и, впустив парня, закрыл ворота. "Волга" осталась стоять снаружи - негоже холопскому "сараю" осквернять своим присутствием барский двор.
Афанасьев без труда проглотил и это: он давно усвоил, что вежливость - лучшее оружие не только вора.
Проверяя сигнализацию, Михаил мыслями уже был в гостях у Жанки - очередной своей любовницы, намереваясь взять реванш за неудачное начало дня.
* * *
Поставив машину в гараж, Леонид вернулся к себе домой. Открыв дверь, он остановился. Из квартиры не доносилось ни звука, никто его не встречал - и мужчина знал, что отныне так будет всегда.
Вздохнув, он перешагнул порог.
Уютным это однокомнатное жилище могло казаться только холостяку. Любимое место - кресло, на подлокотнике которого неизменно лежала книга с листком из карманного календаря в роли закладки. Периодически сменяя друг друга, там бывали творения Герберта Уэллса, Рэя Брэдбери, Артура Конана Дойла, Агаты Кристи... А на журнальном столике в строгом порядке располагались учебники и тетради, имеющие отношение уже не к хобби, а к работе.
За стеклянной дверцей мебельного гарнитура, занимающего всю северную стену комнаты, на фоне книг стояли несколько фотографий в рамочках. Ни на одном снимке Леонид не был запечатлён рядом с женщиной или ребёнком - только со своим котом, удостоившимся и отдельного портрета.
Мужчина прошёл на кухню и поставил чайник, когда раздался звонок.
– Вот чёрт!
– в сердцах произнёс Сутурин.
– Совсем забыл.
Он спешно вернулся к двери и отпер её.
На пороге стояла женщина, одетая в плащ, дизайн которого безошибочно выдавал отечественного производителя. Невысокая (на голову ниже Леонида, а он тоже не мог похвастать ростом - всего метр семьдесят пять), русые волосы подстрижены под каре. Её почти не тронутое косметикой лицо не привлекло бы взгляда редактора модельного журнала, да и у обычных мужчин она вряд ли пользовалась бешеной популярностью. Это удивляло Сутурина, ведь она далеко не дурнушка, а её улыбка, делающая заметными ямочки на щеках, очаровывала и покоряла. По крайней мере, с ним так и случилось.
Конечно, она была замужем. Когда женщине тридцать три, зачастую нет необходимости искать взглядом обручальное кольцо у неё на пальце. Если только она несчастлива, а Татьяна Владимировна Рязанцева вовсе не выглядела таковой. Возможно, счастливый брак и являлся причиной её стремления казаться менее
Она всегда излучала энергию и оптимизм, рано или поздно заражая ими и Леонида. Некоторые сочли бы эту миниатюрную и почти по-детски бойкую женщину комичной - ему же она как раз такой нравилась. Полная противоположность.
– Здравствуйте, - сказала она с неизменной приветливой улыбкой. И приподняла свой саквояж, одновременно с этим прибавив: - Ветврач.
Она бывала здесь много раз: Сутурин очень трепетно относился к здоровью своего любимца и вызывал ветеринара по малейшему поводу - будь то задранный коготь или воспалённые глаза.
Увидев выражение лица мужчины, Татьяна удивлённо вскинула брови:
– Вы меня вызывали вчера, помните? Насчёт Вашего котика.
– Помню, - кивнул он.
– Извините, я совсем забыл позвонить Вам.
– Что-то случилось?
– нахмурилась она (пожалуй, впервые за всё время их знакомства).
– Да. Тишка умер, - ответил Сутурин и, несмотря на отчаянное сопротивление, почувствовал, как к горлу подступил ком.
– О. Соболезную, - без притворной трагической паузы произнесла она.
– Когда это случилось?
– Ночью. Немногим позже полуночи. Я пытался до Вас дозвониться.
– Я перед сном телефон отключаю, иначе мне придётся работать двадцать четыре часа в сутки, - сказала Татьяна.
– Я понимаю, - кивнул Леонид и махнул рукой: - Да Вы ничего не успели бы сделать.
– Всё произошло быстро?
– Минут за пять, может, чуть больше.
– В таком случае, - хмыкнула она, - нужды в моих услугах нет. Ещё раз примите соболезнования.
Она начала разворачиваться, чтобы уйти, когда Сутурин инстинктивно схватил её за локоть.
– Нет, подождите. Можем мы... поговорить об этом?
Татьяна спокойно посмотрела на него, не пытаясь вырваться, и он сам отпустил её, смутившись.
– Леонид... Фёдорович, верно?
– уточнила она.
Он снова кивнул.
– Так вот, Леонид Фёдорович. Я понимаю, как Вам сейчас тяжело - уж поверьте. Когда у меня впервые умерла кошка, мне было четырнадцать. Я так горевала, что пообещала себе стать ветеринаром и спасать животных от гибели, а их хозяев - от страданий. И выполнила это обещание. Но иногда нужно просто отступиться и признать своё поражение. За годы своей работы я столько раз видела смерть питомцев, что, как бы ужасно это ни звучало, привыкла к ней. Сколько было Вашему коту?
– Шестнадцать.
– Приличный возраст. Пускай будет утешением, что он умер быстро: не мучился сам и не мучил Вас.
– Вы правы, - согласился Сутурин.
– Конечно, Вы правы.
Он отёр выступившие слёзы. Во взгляде Татьяны читалась жалость - только к кому? К скончавшемуся питомцу или его немолодому уже хозяину, для которого кот был единственным спутником жизни?
– Простите, - покачал головой он.
– Плачущий мужчина - унылое зрелище.
– Вам нечего стыдиться.
– Спасибо, - сказал он и приободрился: - Может, хотите чаю? Как раз закипел.