Вымирание
Шрифт:
Михаил мало помнил о происходившем ночью, и ему оставалось лишь надеяться, что он не забыл воспользоваться презервативом. Ну или, на худой конец, что Евгения позаботилась о предохранении сама - уж ей-то нежелательная беременность тем более ни к чему.
– Так сколько времени?
– повторила свой вопрос девушка.
Афанасьев поднял уронённый будильник и посмотрел на циферблат.
– Пятнадцать минут девятого.
– Чёрт, мне же на работу надо...
– простонала она и прижала ладонь ко лбу.
– Не тебе одной, - бросил
Его одежда была разбросана по всей комнате. Натянув нижнее бельё, он принялся за рубашку и остановился, глядя на Евгению. Она продолжала лежать с закрытыми глазами.
– Эй, ты чего, опять заснула?
– громко произнёс он.
– Вставай-вставай, выходные закончились.
– Ненавижу утро!
– сказала она, медленно приподнимаясь.
Михаил тоже чувствовал себя паршиво, однако болезненный вид девушки всё равно озадачил его.
– Ты не приболела, случайно?
– спросил он.
– Не знаю. Башка трещит, я вся разбитая...
– Евгения, наконец, посмотрела на него: - Ты чем меня напоил вчера?
– А вот этого не надо!
– поднял указательный палец парень.
– Мы пили вместе. И я ничего тебе не подсыпал. Зачем мне это? Мы не впервые в одной постели оказались.
Девушка покачала головой.
– Что тогда?
– Перебрала. Мы оба перебрали, - продолжая одеваться, ответил Афанасьев.
– Не знаю... Такого со мной ещё не бывало.
– Прими "Цитрамон".
– Хоть больничный бери, - сказала Евгения и улыбнулась: - Можно я останусь у тебя сегодня?
– Слушай, - Михаил присел рядом с ней, - мы хорошо провели время, спасибо тебе. Но - это всё. У тебя своя жизнь, у меня своя. А теперь пора уходить.
Девушка помрачнела и, больше ничего не говоря, встала с кровати.
Афанасьеву показалось, что для этого ей пришлось приложить немало усилий.
* * *
Когда Михаил и Евгения вышли из квартиры, часы показывали без двадцати девять. Девушка была мрачна и неразговорчива - лишь тень самой себя из минувшего вечера. Парню ситуация нравилась не больше, чем ей, но он не сомневался, что поступает правильно. Он не верил во вторую попытку. И зачем вообще всё усложнять? Они оба получили ночью то, что хотели - и точка. Если же планы Евгении не заканчивались плотскими утехами, она может винить только себя за самонадеянность.
Афанасьев подвёз её к месту работы - благо это было по пути. Когда девушка выбиралась из машины, кряхтя, словно недавно разменяла седьмой десяток, Михаил снова спросил:
– Ты точно в порядке?
– Справлюсь, - последовал короткий ответ.
То ли специально, то ли действительно не справившись с тугим замком, Евгения не смогла плотно закрыть дверь. Парню пришлось перегнуться через салон и сделать это самому. Посмотрев вслед девушке, он сказал себе, что она взрослый человек и сама знает, нужна ли
Не избавившись полностью от смутной тревоги, он погнал "Волгу" на окраину города (такая вот ирония - живёт в центре, а работает на периферии, в отличие от подавляющего большинства). Михаил понимал, что в его крови ещё достаточно алкоголя, чтобы нарваться на крупные неприятности с ГАИ, поэтому старался выбирать окольные пути.
Несмотря на задержку, он остановил машину рядом с конторой за пять минут до начала рабочего дня.
"Ещё успею воды купить. И сигарет", - подумал Афанасьев, вылезая из салона.
Направившись к магазину, единственному в этом захолустном районе, он только сейчас обратил внимание на одну странность.
Люди вокруг выглядели все, как один, мрачно и угрюмо. В общем-то, в этом не было ничего необычного - как ещё должны выглядеть рядовые работяги ранним утром в понедельник? Или, если уж на то пошло, как вообще должны выглядеть жители этой страны в свете последних событий? Не прошло и месяца, как танки открыли огонь по Белому дому на потеху зрителям CNN, уровень жизни стремительно падал... Оставалось только гадать, какое ещё "представление" устроят власти.
И всё же выражение лиц окружающих озадачило Михаила. Это не просто свидетельства недосыпания или ставшего нормой пессимизма - это болезненность. Бледная кожа, тёмные круги под глазами, отрешённый взгляд... И никто не пытался заговорить друг с другом, даже не смотрел никуда, кроме как себе под ноги.
Открыв дверь магазина, Афанасьев оглянулся на улицу и заметил ещё кое-что.
Сегодня утром народу на улицах определённо было меньше, чем обычно.
"Чёрт, наверное, Женька права - мы вчера напились какой-то дряни. Теперь вот бред всякий в голову лезет", - нашёл единственное логичное объяснение парень и прошёл в торговый зал.
Здесь находилось всего несколько покупателей. Большинство - у кассы, где мрачная продавщица отпускала им товар. Остальные смотрели на витрины с таким видом, будто на дворе снова 1990-й, и кроме чёртового маргарина и одной палки наполовину протухшей колбасы ничего нет.
Михаил занял место в небольшой очереди и, терпеливо дожидаясь, отвлекал себя размышлениями о том, что лучше: много денег и мало товара, как при Горбачёве - или наоборот, как сейчас?
– Чего вам?
– бросила продавщица, вернув его в реальность.
Афанасьев никогда не мог представить эту женщину молодой. Он бы скорее поверил, что она уже родилась такой - бесформенной стокилограммовой бабой неопределённого возраста (где-то между тридцатью и семьюдесятью, точнее трудно сказать), нежели что она когда-то была юной и хотя бы чуть-чуть - самую малость - привлекательной.
– Бутылку минералки и пачку "Примы", - ответил Михаил, надеясь, что мысли не отражаются на его лице.
– И всё?
– переспросила она.
"Нет, ещё вашу очаровательную крокодилью улыбку", - про себя добавил он, вслух сказав: