Вымысел исключен. Записки начальника нелегальной разведки
Шрифт:
В интервью Шевченко заявил следующее: «ЦРУ не ставило передо мной условия, что я обязан отвечать на все вопросы и делать то, что они мне укажут. Никогда, никогда этого не было… Сообщил американцам я только то, что сам считал нужным. Делал это дозированно… Мой шпионаж был очень близок к тому, что испокон веков делают все дипломаты мира. На что-то намекают, что-то раскрывают, что-то выведывают». В своей книге Шевченко пишет: «Я не осознавал в то время, что я обдумывал решающий момент. Я не установил ограничения на продолжительность моей секретной
Указания Джонсона относительно того, с чего Шевченко должен начать свою разведывательную работу, выглядело так. Джонсон «предложил, чтобы я начал с самых последних телеграмм, полученных в представительстве, дата, время, когда они были отправлены, текст, настолько полно, насколько я мог добыть его». Шевченко понимал, что «сделать копию шифртелеграммы в советском представительстве почти несомненно способствовало бы расшифровке» всей телеграфной переписки американцами. Единственное, что Шевченко волновало при этом, — необходимость «рисковать своей шеей», а не забота о недопустимости передачи дозированной информации.
Согласно мемуарам Шевченко, он отказался от снятия копий с шифртелеграмм, однако на очередном свидании в устной форме подробно изложил Джонсону содержание шифротелеграммы из МИД СССР по советско-китайским отношениям (в МИД СССР телеграмму отправил из Пекина посол СССР В.Толстиков). Джонсона интересовали все детали, в том числе, «кто подписал ее и какая дата была на ней». В этой связи заслуживает внимания такая фраза Шевченко: «Хотя телеграмма не содержала информации большой важности, мы обсуждали ее довольно долго в тот вечер».
В дальнейшем Шевченко снабжал ЦРУ важной политической информацией, к которой имел доступ как в представительстве СССР в ООН, так и во время своего пребывания в Москве. Так, например, однажды Джонсон поинтересовался у Шевченко, как он планирует использовать свой отпуск в Москве. При этом Шевченко отмечает, что «он (Джонсон) и его руководство в Вашингтоне пришли к заключению, что я мог бы, не подвергая себя риску, добыть разведывательную информацию. В Москве, занимаясь своими обычными делами, я бы выяснил последние результаты советских замыслов на высшем уровне и собрал бы информацию о лидерах. Я увиделся бы с Громыко и другими высокопоставленными должностными лицами в Центральном Комитете и Министерстве иностранных дел».
«Я держал Джонсона в курсе всего известного мне о происходившем в Кремле, особенно по разногласиям Брежнева с Косыгиным по будущему курсу советскоамериканских отношений, об инструкциях, получаемых Добрыниным в Вашингтоне, деталях советской политики.
Я информировал его о советской позиции на переговорах по разоружению, включая возможные уступки, сообщал о планах СССР по продолжению в Анголе борьбы с движением, не признающим Москву.
Я передавал экономическую информацию по нефтерождениям в Волго-Уральском регионе и Оби, что добыча будет сокращаться и что в ближайшие годы СССР будет расширять добычу на
Вполне естественно, я рассказывал ему обо всем, что происходило в миссии».
Элленберга (сотрудник ЦРУ) интересовали комментарии посла СССР в США А.Добрынина «о политическом и экономическом положении в Соединенных Штатах, его оценки американских программ и положения в военной области, его прогноз относительно советско-американских отношений». Шевченко «внимательно прочитал отчет Добрынина (ежегодный отчет посольства) и сделал пометки», а затем сообщил Элленбергу «самое важное и пообещал предоставить позже более полное сообщение».
В мае 1978 г. в Нью-Йорке состоялась специальная сессия Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению. Элленберг поставил перед Шевченко задачу получить подробную информацию о позиции СССР при подготовке к этой сессии. Шевченко пишет: «От делегатов, которые приехали из Москвы для участия в подготовительном комитете, я узнал, что основы советской позиции выработаны. Я передал ее детали ЦРУ».
В своих мемуарах Дж. Чавез высказывает предположение, что Шевченко работал над книгой «Разрыв с Москвой» с помощью ЦРУ («Любовница перебежчика», с. 185186). Она также утверждает, что ее русский клиент расплачивался с ней деньгами, которыми его снабжало ЦРУ.
Став на путь предательства, Шевченко испытывал страх и тревогу за свою судьбу. С тем, чтобы успокоить его, представитель ЦРУ обещал ему сделать все для его безопасности, отрабатывал с ним необходимые для этого меры. Шевченко испугался, что будет обнаружен, просил Джонсона проверить, есть ли за ним наблюдение со стороны КГБ. Джонсон обещал незамедлительно этим заняться и сразу же поставить Шевченко в известность, если появятся малейшие подозрительные признаки, и заверил, что американцы сразу же вмешаются.
Джонсон: «Если они (КГБ) попытаются Вас отправить в СССР, они вынуждены будут воспользоваться аэропортом Кеннеди. Там-то мы вмешаемся и сможем выяснить, покидаете ли Вы страну по собственному желанию». «Если это произойдет (т. е. планирование по принудительному вывозу в СССР), то Вы должны подать сигнал, например, поднять правую руку, и мы будем знать, что Вам нужна помощь».
Джонсон оговаривал с Шевченко условные знаки на случай, если ему потребуется их помощь в здании миссии — вызов к дантисту означал, что Шевченко должен позвонить Джонсону.
«Почему бы Вам не попробовать работать по такой схеме. Я знаю, Вы можете это сделать. Это окажется гораздо проще, чем Вы думаете. Не волнуйтесь, мы не допустим, чтобы Вы попали в опасную ситуацию».
На одной из встреч Джонсон обратился к Шевченко: «Вы не будете возражать, если к нам присоединятся на последующей встрече еще люди? Некоторые из моих коллег хотят знать о других советских представителях в миссии и секретариате. Какова их реальная работа?».
«Вы имеете в виду КГБ? Это займет много времени. Их сотни, плюс военные…».