Вынос дела

Донцова Дарья

Я секунду поколебалась.

– И щу домашний адрес вашей бывшей актрисы Елены Костиной.

– Зачем?

– Видите ли, – сказала я, вынимая из сумочки французский паспорт, – работаю у мэтра Кассиса, известного парижского адвоката. Одна из клиенток завещала свое имущество госпоже Костиной. Но адреса она не знала, только место работы…

– Надо же, – всплеснула руками дама, – как в кино! Значит, вы приехали…

– И менно, – подтвердила я, – с самолета сразу к вам.

– Сейчас, сейчас, – забормотала собеседница, роясь в ящиках, –

вообще-то, нужно в отдел кадров, но там сейчас никого. Ага, вот оно!

С торжествующим видом дама вытащила весьма потрепанную телефонную книжечку и принялась накручивать диск допотопного аппарата.

– Алло, Анна Ромуальдовна? Здравствуйте, как поживаете, душечка? Света Крылова беспокоит.

Я устроилась поудобней на стуле и с тоской отметила, что нигде и в помине нет пепельницы, а на письменном столе не валяется пачка сигарет. Значит, не курит, и, скорей всего, придется терпеть и не вынимать «Голуаз».

Света продолжала мило чирикать с неведомой Анной Ромуальдовной. Они обсудили новую постановку «Гамлета», посетовали на погоду, потом перекинулись на домашних животных. Из разговора стало ясно, что кошка Анны Ромуальдовны вот-вот должна произвести на свет потомство. Наконец, спустя, наверное, полчаса, Света очнулась и пропела:

– А у меня к вам дельце пустяковое. Подскажите адресок Елены Костиной.

Воцарилась тишина, потом Света вскрикнула:

– Ну надо же, не знала, нет, слышала, конечно, о болезни, но чтобы так…

Она прикрыла рукой мембрану и сообщила:

– Елена Никаноровна после инсульта лишилась рассудка.

Я сочувственно покачала головой и шепнула:

– Адрес все равно возьмите.

Жила Костина на Старом Арбате. Ее дом стоял впритык к тому, где обитала убитая Зоя Лазарева. Странное, мистическое совпадение.

Хотя здания помещались рядом, подъезды их отличались, как замарашка от принцессы. У Костиной не было ни кодового замка, ни домофона, ни грозного охранника. Лифта, впрочем, тоже. Прямо от входной двери дыбилась вверх грязная широкая лестница. Я полезла на второй этаж, разыскивая нужную квартиру. Естественно, апартаменты оказались под крышей. Звонка не было, цифра 9 была написана мелом на коричневой двери.

Я постучала кулаком. Внутри моментально залились лаем собаки. Их было по меньшей мере две.

Створка распахнулась, и в темноватом коридоре я увидела тощенькую, почти бестелесную старушку.

Не давая мне раскрыть рта, бабуленция хорошо поставленным, неожиданно сильным для щуплого тельца голосом произнесла:

– Вы ведь по поводу квартиры?

На всякий случай я кивнула.

– Входите, ангел мой, – пригласила бабуся, – сейчас покажу свои хоромы. Видите, это коридор!

От порога действительно змеилось длинное пространство, теряющееся в темноте.

Бабушка щелкнула выключателем. Под почти пятиметровым потолком вспыхнула яркая лампа. Сразу стало видно множество дверей.

– С чего начнем? – поинтересовалась хозяйка и церемонно представилась: – Олимпиада Евгеньевна.

– Дарья

Ивановна, – ответила я, разглядывая ее, как музейный экспонат.

Посмотреть было на что. Старушка была одета в темно-синее шелковое платье с белой кружевной вставкой. У горла красовалась антикварная розовая камея. Крохотные ушки Олимпиады Евгеньевны украшали также весьма непростые серьги. Круглые, скорей всего платиновые, с эмалевой вставкой. Совершенно седые волосы отдавали розовым цветом и были безупречно подстрижены. Голубые яркие глаза окружены черными ресницами, на щеках легкий румянец. Тут, по-видимому, не обошлось без помощи косметики.

Размером хозяйка напоминала девочку-подростка. Хотя Маша намного толще и выше. Талию Олимпиады Евгеньевны можно было обхватить двумя ладонями, а щиколотки у нее были такие тоненькие, что страшно смотреть – вот-вот переломятся. И при этом абсолютно прямая спина, длинная шея и гордо посаженная голова.

– Что это, дорогуша, вы так на меня уставились? – поинтересовалась хозяйка.

Я спохватилась и сказала:

– Любуюсь на вашу фигуру, просто удивительно…

– Как сохранила ее в столь преклонном возрасте? – усмехнулась бабуля. – Секрет прост. Каждый день – к станку.

– Вы работаете на заводе? – изумилась я.

Олимпиада Евгеньевна расхохоталась.

– Однако вы шутница. Всю жизнь протанцевала в ансамбле «Русские узоры». Станком называется палка, возле которой в классе трудятся балерины. Ну еще диета, холодные обливания. Если хотите, могу подробно рассказать.

Я поежилась. Какой ужас! Морить себя голодом, принимать ледяные ванны, да еще заниматься гимнастикой, и весь этот кошмар ради тонкой талии? Нет, категорически не способна на такие пытки.

– Молодежь так ленива, – резюмировала хозяйка, увидав мою вытянувшуюся морду, и мы пошли рассматривать квартиру.

Завершилась процедура на огромной кухне, где мне предложили растворимый кофе без кофеина и твердокаменные, страшно полезные для желудка, но отвратительные на вкус хлебцы. Когда мы с Зайкой попытались подсунуть на завтрак домашним нечто подобное, Кеша со вздохом сказал:

– Не употребляю в пищу упаковку для телевизоров.

– Это хлебцы, – оскорбилась Ольга.

– Надо же, – заметил сын, – перепутал. Помнишь, когда покупали телик в гостиную, он был обложен со всех сторон такими белыми толстыми зернистыми штучками. По виду точь-в-точь твои хлебцы!

Больше мы их не покупали.

Но Олимпиада Евгеньевна с отменным аппетитом принялась откусывать слишком белыми и ровными для того, чтобы быть настоящими, зубами большие куски «упаковки».

– Ну, так как, душечка? Нравится квартира?

Я кивнула.

– Согласны?

Эх, знать бы на что! В процессе экскурсии по бесконечным помещениям так и не выяснилось: продает она апартаменты, меняет или просто подыскивает жиличку.

– Хорошие собачки, – сказала я, поглаживая трех одышливых, толстых и почти лысых болонок.