Вынуждающие обстоятельства
Шрифт:
Сзади раздался голос Вейлин:
– Можешь оборачиваться.
Я отвернулся от окна. Вейлин надела то самое синее бархатное платье, в котором она выступала на фестивале бардов в Стиндале. Капли стекла поблескивали на ткани платья, отражая свет, падающий из окна. Вейлин улыбнулась только уголками губ:
– А теперь одеваешься ты, Мирпуд.
Волчица отвернулась, разглядывая какой-то из гобеленов на другом конце комнаты, а я стал натягивать на себя черные одежды. Особенно долго мне не удавалось натянуть штаны и протянуть хвост через дырку сзади. Подняв голову и посмотрев на свое отражение в зеркале, я заметил, что за месяц у меня немного подросла грива, и теперь на голове
Вейлин продолжала рассматривать гобелен, когда я подошел к ней сзади и обнял за плечи, сложив ей лапы между грудью и шеей. Волчица тихо ответила:
– Мирпуд, не надо, прошу.
Я отступил на шаг назад:
– Да что с тобой?
Вейлин повернулась:
– Милый Мирпуд, ты не мой самец, чтобы так меня обнимать. Я тебе много раз говорила, что ты мой друг, к которому я испытываю бесконечную благодарность. Не больше и не меньше. Поэтому прошу, не позволяй себе лишнего. Я очень не хочу на тебя обижаться, но если ты будешь настырен, то у меня не останется другого выхода.
Я абсолютно не ожидал такой фразы от магессы. Увидев мою удивленно-огорченную морду, Вейлин смягчила голос:
– Наверное, это звучит для тебя слишком грубо, но лучше тебе знать правду, чем тешить себя иллюзией того, чего нет на самом деле. Прости.
Я сел на край постели, пожалев, что рядом не было Эйнара, наличие которого меня всегда успокаивало:
– Иллюзией? Ты меня нисколько не любишь?
Волчица покачала головой:
– Нет. Только бесконечно благодарна тебе за выкуп из рабства. За это я тебя очень уважаю и ценю, но этого недостаточно, чтобы я тебя полюбила.
Я встал с кровати, взял посох и пошел к двери, оставив гитару возле изголовья. Остановившись в дверном проеме, я бросил оставшейся на месте Вейлин:
– На туманном поле меня встретили два страха: боязнь высоты, и боязнь того, что с тобой что-нибудь случится. Мне на всю жизнь запомнилось видение, как Чойг-Ма’л перерезает тебе горло мечом, а я с этим ничего не могу поделать.
Не дожидаясь ответа, я вышел из комнаты и пошел в сторону приемного зала.
Во дворце было тихо, но я прекрасно понимал, что в течение буквально нескольких десятков или даже нескольких минут все изменится. Побегут слуги в ливреях, проверяя последние приготовления к большому празднику, горничные еще раз проверят номера и коридоры, повара в последний раз продегустируют готовые блюда, готовые отправиться на дворцовый стол или же на стол в Высоком городе. А пока я наслаждался тишиной дворца, проходя через его величественные залы и широкие, светлые коридоры. Встав в углу приемного зала, я достал из мешка дневник. За последнее время я уже научился читать тексты на архаичном священном без ключа, практически не запинаясь во время чтения:
После случая с обращением Вериссы в охотницу прошло время. Отец Ягмур начал создавать новых Кон-Сай. По его мнению, их не требовалось много. Он видел в них помощниц, которые за счет своей невосприимчивости к магии могут помочь победить темных демонов, с которыми невозможно справиться обычными средствами. Несмотря на устрашающий вид, Кон-Сай были может и не добрыми в полном смысле этого слова, но они были очень спокойны и не пользовались своей силой без необходимости. Они четко знали, зачем нужны и понимали, что Орден благодаря им может побеждать самое опасное и темное зло в мире, не давая разрастаться ему до критических пределов.
Однажды мы говорили с отцом Ягмуром о церкви, и я задал ему вопрос, на который долго не мог найти ответ сам:
– Отец, почему же среди Кон-Сай никогда не бывает самцов? Почему туда набирают только самок, пусть даже
Вопрос не застал Иерарха врасплох, но отвечал он медленно, как будто говорил очень важные вещи и хотел, чтобы я их понял как можно лучше:
– Самок волчиц мы набираем туда в память о Вериссе, которая стала первой Кон-Сай в новой истории религии после того, как старое знание о прошлых охотницах считалось навсегда утерянным. А самцов среди Кон-Сай нет по очень важной причине. Возможно, ты думаешь, что самцы не могут стать охотниками за нечистью или они не способны вместить силу Кон-Сай. Нет, это не так. Они способны к тому, и к другому. Но наличие хотя бы одного охотника приведет к гибели многих зверей.
Помнится, тогда я даже сжался:
– Но почему?
– Как ты знаешь, самки Кон-Сай невосприимчивы к любой магии. Но есть только одно «волшебство», против которого бессильна охотница – это сила самца Кон-Сай. Если охотница попробует пленить силу самца-охотника, то она погибнет, причем очень мучительно. В хрониках описано пару историй, как самка Кон-Сай пыталась пленить охотника и мучительно умирала. Также бывали случаи, что попытки охотницы пленить самца Кон-Сай превращали ее в рабыню охотника, готовую выполнять любой его приказ.
– Другая проблема заключается в том, что самцы Кон-Сай намного сильнее и опаснее самок. Самки управляемы. Самцы нет. И их почти невозможно остановить. Поэтому их называют «бешеными» Кон-Сай. Их сила делает их слишком опасными, поэтому самцов не принимают в охотники. Более того, самца Кон-Сай не всегда можно определить по внешнему виду. Они могут быть красноглазыми, с пятнами, но иногда они бывают и обычными зверями, без особых примет. Бывали редчайшие случаи, когда самец-охотник был адекватным, как и любая самка Кон-Сай, если после инициализации он не получал особых примет, но никто никогда не мог объяснить, почему такое происходит. В противоположность «бешеным» Кон-Сай таких нормальных самцов-охотников называли «адекватными» Кон-Сай.
После паузы Ягмур добавил:
– И у меня такое ощущение, мой верный соратник, что я тоже стал самцом Кон-Сай из-за этого монолита. И если это так, то у меня есть теория, почему у меня не красные глаза, нет пятен ритуальной крови и нет ужасного характера.
Я продолжал заинтересованно слушать. Ягмур продолжил:
– У меня в магии есть серебряный спектр. Возможно, именно он позволил мне не превратиться в «бешеного» Кон-Сай. Правда, у меня появился загадочный шрам на правом боку в виде изогнутой линии, как будто меня кто-то пырнул кинжалом. Я точно помню, что его не было. Может, это показатель нормального охотника? Как будто магия Монолита пыталась обратить меня в истинного Кон-Сай, дала мне силу, но не смогла пробить защиту спектра, оставив только этот белый шрам. Но помни, что даже если моя теория верна, то не стоит принимать самцов в касту охотников. И тогда пусть я буду единственным случаем Кон-Сай не самки в новой истории Ордена.
Я задрал дублет и посмотрел на шрам, который у меня остался на правом боку после нападения Васи Мажора. Моим глазам предстала слегка изогнутая линия, как та, что была описана в дневнике. Тогда я Кон-Сай, если Ягмур говорил правду? Подождите, но что-то тогда не сходится. Если я Кон-Сай, то я могу быть только «адекватным» Кон-Сай, потому что у меня не красные глаза и нет пятен на шерсти. Но почему я не поработил мастера Гимеона, если он применял против меня магию во время обучения? Ведь мастер часто попадал в меня различными огненными заклинаниями? Может, Ягмур ошибся, и никаким Кон-Сай он не был, а шрам – всего лишь совпадение? Действительно, а почему он подумал, что обладает силой самца-охотника?