Вынуждающие обстоятельства
Шрифт:
После некоторых совещаний мы пришли к решению, что мы идем на родину Вейлин, по пути заглядывая в различные города и деревни.
Волчица достала из своей котомки карту и развернула ее:
– Сейчас мы находимся в Ларотийском лесу, где-то недалеко от реки Дорраг-Кра. Источник на карте не отмечен, поэтому мы можем предполагать только примерно, где мы есть. Здесь на карте показан Ларродаг, здесь – тракт, по которому мы пришли от столицы. Ближайший к нам город – Кенсан. Не самый крупный, по сравнению с Пангором и Ландаром. Чтобы до него дойти, проще
Хорек огляделся:
– А как это сделать?
– Я не знаю.
В моей голове зазвучал тихий голос с шипящими нотками:
– Нае бе с’у до’йб…
Я остолбенел:
– Что?
– Нае бе с’у до’йб…
Звучит как рогнеону… Но не совсем оно. Как будто другой диалект? Диалект у моего собственного языка? Да ну, бред же. Что же имел в виду голос? Нае бе с’у доиб… Кажется… Иди направо? Я быстро перевел фразу на рогнеону. Она должна звучать немного по-другому. Здесь как будто используется не буква в качестве элемента языка, а звук. Я хотел создать язык, где звук был бы основой, но так до этого и не дошел.
В мое сознание ворвался голос Лассы:
– Мирпуд!
Я очнулся:
– А, что?
На меня смотрело три пары недоуменных глаз:
– Ты застыл и тупо смотрел куда-то вправо, не реагируя ни на кого. Что произошло?
Я усмехнулся, сунул Эйнара в суму и пошел с полянки в сторону ближайших деревьев:
– Я знаю, куда нам идти!
Голос меня не обманул – через полчаса мы дошли до реки. Опять знакомая картина: светлое небо, кремовые облака, яркое солнце, густой лес на нашем берегу, поросшие травой берега. Как будто я вернулся на месяц обратно и только-только очнулся в новом для себя мире.
Вейлин огляделась:
– Ну, теперь идти гораздо проще. Течение здесь… вправо, значит, нам надо идти вверх по течению. Тогда мы дойдем до Кенсана.
Воды Дорраг-Кра медленно плыли нам навстречу, пока мы шли в ту сторону, откуда текла река. На мгновение мне показалось, что я увидел то место, где первый раз вышел из леса, чтобы напиться из реки, но местный пейзаж был настолько однообразным, что я вполне мог ошибаться.
В полдень мы остановились на привал возле реки, закусив остатками еды, захваченной в спешке из Ларродага. К счастью, чай для нас был в изобилии – в лесу росло много трав, которые можно было заварить. Смерть от жажды нам точно не грозила. Но мы надеялись, что к вечеру мы дойдем до Кенсана или до какой-нибудь деревни, где можно пополнить припасы за относительно небольшую сумму.
На землю уже опускался вечер. Никто из нас не мог точно сказать, сколько километров мы прошли. Даже карта, которую носила с собой волчица, не могла дать точного ответа. Все что мы видели – лес, лес и еще раз лес. Казалось, он бесконечен, необъятен, бескраен, всеобъемлющ. Любые эпитеты со сходным смыслом лезли в голову, и все они подходили для описания. Когда я смотрел еще на поляне с источником в карту, я понял, что размерчик у Ларотийского леса нескромный. Но в реальности все выглядело намного более впечатляюще.
Волчица
– Знать бы, где мы находимся, только в этом однообразном лесу никакой зацепки и никакого ориентира. Что называется, иди, пока не наткнешься на кого-нибудь.
Как будто в ответ на ее жалобу, вдалеке показалась то ли хижина, то ли домик, стоящая немного в глубине леса, но, тем не менее, видная со стороны реки. Вид у домика был плачевный – покосившиеся стены, осыпающая земляная крыша, почерневшие от времени и сырости балки. Когда мы подошли ближе, то увидели, что возле входа в жилище на кресле-качалке сидела… кобра.
Я, как только мог, вытаращился на хозяйку дома – фурри-змеи в этом мире мне еще не попадались. На вид ей было явно не пятьдесят и даже не шестьдесят лет. Глаза были затянуты белым бельмом, отчего выглядели весьма устрашающе в своей слепоте. Чешуя на ней еще сохраняла остатки былого блеска, но в некоторых местах сильно потускнела, а в некоторых откровенно отсутствовала, обнажая морщинистую кожу. Ног у кобры не было, зато руки были на месте. Таким образом, кобра сидела на свернутом спиралью хвосте, конец которого свисал с кресла. На тело было натянуто что-то типа старого свитера неопределенного цвета. На мгновение кобра приоткрыла пасть, и я увидел, что из четырех зубов у нее осталось только два.
Кажется, хозяйка домика нас почувствовала. С шумом выдохнув и лизнув языком слепые глаза, она прошипела, растягивая букву «с»:
– Ты уссслышал мой призыв.
Никто из нас ничего не понял. Неужели она сама с собой разговаривает? Я спросил у кобры:
– О чем вы, почтенная?
Слепые глаза сфокусировались на мне:
– Мой призыв, который ты уссслышал в лесссу. Нае бе ссс’у доиб.
Так вот почему голос мне показался шипящим! Ну конечно же, змея так и говорит, с придыханием и шипением. Вейлин нахмурила лоб:
– Ты говоришь на каком-то странном языке. Он похож на священный, но это не он.
Кобра сползла с кресла и поползла в нашу сторону, извивая хвостом. Остановившись в пяти шагах от нас, она вдумчиво облизнула глаза языком, смотря в нашу сторону. Наконец она прошипела:
– Я Эдна, змея-отшельница. Кто вы?
Мы представились. Эдна качнула головой:
– Молодой волк. Почему я чувссствую в тебе Сссудью?
Мне оставалось только недоуменно таращиться:
– Кого?
Кобра расправила капюшон, не обращая внимания на мой вопрос:
– Вы ищете ночлег, пока не доберетесь до Кенсссана?
Ласса поклонилась:
– Истинно так, почтенная Эдна. Но как вы узнали?
Губы кобры расплылись в улыбке, обнажив два зуба:
– Хотя я ссслепа, но я вижу больше вассс. Я чувссствую вашу сссущносccть и вашу сссилу, что таитссся под вашими шкурами. Я могу дать вам ночлег, потому что вы не уссспете добраться до Кенсссана до утра, но только есссли вы поможете мне прибраться в доме. Я живу одна и некому мне помочь. А моя ссстаросссть только мешает.