Вынужденный брак
Шрифт:
Не знавший о ее мыслях Евгений Георгиевич собирал разбежавшиеся в разные стороны мысли и думал, с чего начать. Решил начать с начала и выпалил:
– Я ушел от Ларисы!
Она нахмурилась и недовольно сказала:
– Так я и знала!
Это в его сценарии предусмотрено не было и он невольно осведомился:
– Откуда?
Она не сочла нужным скрывать:
– От Николая Ивановича.
Евгений подпрыгнул в кресле, вспомнив давнее соперничество, и ревниво пророкотал:
– Он что, часто здесь бывает?
Хозяйка
– Да не очень.
Он нервно вскочил, но тут же сел обратно.
– Вот как! Теперь понятно, почему он так на меня смотрит.
Теперь уже заинтересовалась и она.
– Как смотрит?
– Как на личного врага. А ведь мы старинные друзья, почти со школьной скамьи. Нас даже его женитьба не поссорила, хотя он отбил мою девушку и мне полагалось его ненавидеть. Но я всё простил.
Саркастично посмотрев на него, она иронично протянула:
– Какой вы добрый, однако! Я и не знала.
Он грозно прорычал:
– Был добрый, да весь вышел. Этого я ему не прощу!
Она с ощутимой угрозой в голосе спросила:
– Чего не простите?
Он осекся, не зная как вывернуться. Похоже, он уже начал делить шкуру неубитого медведя.
– Я не об этом пришел поговорить.
Наталье не хотелось слушать ни признаний, ни просьб. Зачем всё это? Жизнь была устоявшейся, простой до примитивности, но это-то и было приятно.
Но Евгений настойчиво продолжал, пытаясь вырвать ее из привычного, такого уютного, одиночества.
– Вы мне очень нравитесь, Наташа. Не хотите попробовать пожить со мной вместе?
Она вздрогнула. Интимное Наташа так давно не звучало в ее жизни. Ее даже родители всегда звали Натальей. Это слово что-то воскресило в сердце, что-то такое, что она очень хотела бы забыть. Навсегда. Углубленный в собственные переживания, он не заметил, как потемнело ее лицо и глаза из синих превратились в две холодные фиолетовые льдинки.
– Уж не хотите ли вы сказать, что из-за меня оставили жену?
Он закашлялся. Обтекаемо произнес:
– Не совсем.
Крепко сжав ладони, отчего на тонкой коже проступила голубая сеточка вен, она склонила голову, стараясь скрыть возмущенно запламеневшие щеки.
– Понятно. Если бы не я, вы бы сейчас сидели рядом с ней, ели очередного омара и были вполне довольны судьбой. Знаете, что произойдет с нами, если я вздумаю сделать глупость и останусь с вами?
Он замахал руками, заранее не согласный с нарисованной ею перспективой. Но она упорно продолжала:
– Вы меня по меньшей мере через год просто возненавидите и с тихим умилением будете вспоминать свою уютную жизнь с Ларисой Львовной. Я – неуютный человек. Недипломатичный. Об меня можно набить уйму синяков и шишек. Со мной не надо рассчитывать на беспроблемную жизнь, у меня проблемы на голом месте растут, как грибы после дождя.
Он упрямо встрял в ее страстный монолог:
– Меня проблемы
Наталья несколько секунд смотрела на него, сбитая с мысли его настойчивостью, но спохватилась и продолжила:
– Поверьте мне, через год вы сбежите к своей Ларе без задних ног, и еще будете радоваться, что уцелели. Только вот не знаю, будет ли вас дожидаться Лариса Львовна.
Удивившись такой странный фразе, он возразил, напрочь забыв, зачем он здесь:
– Почему это не будет?
Расхохотавшись над его чисто мужской непоследовательностью, она взмахнула рукой.
– Ну вот видите, вы весь в этих эгоистичных словах. Вы ведь пришли мне предложение делать, а сами и мысли не допускаете, что ваша жена, возможно, уже бывшая, заменит вас на кого-нибудь другого, поблагодарней. А вообще-то ей не стоит сидеть дома, тратя свою жизнь на таких неблагодарных чурбанов, как вы с Юрием. С ее кулинарным талантом вполне можно открыть небольшой ресторанчик. Свое дело столько весомости в собственных глазах добавляет. Мне всегда казалось, что она крайне не уверена в себе. Но это и понятно – с таким-то мужем.
Евгений Георгиевич обиделся. Он всегда думал о себе как об очень хорошем, даже замечательном, супруге.
– Вы что, хотите сказать, что она со мной несчастлива?
Наталья усиленно закивала головой, радуясь его сообразительности, как радовалась бы попытке своего малолетнего ученика самостоятельно одолеть трудное классное задание.
– Конечно! Но это, я думаю, чувствуют все слишком зависимые от мужей жены, неважно, работают они или нет.
Он ловко перевел разговор на нее:
– А вы, конечно, слишком независимы, чтобы выйти за меня замуж? Ведь все эти ваши туманные завесы по сути, ничего не стоят. Вы просто боитесь жизни. А конкретно – жизни с мужчиной. В этом случае пришлось бы подстраивать свою жизнь под его. Соизмерять свои заскоки ее с его потребностями, нуждами, желаниями. А вот этого вам и не хочется. Признайтесь уж, что в вашем отказе гораздо больше собственного эгоизма, чем заботы о моей бывшей жене.
Наталья Владимировна нахмурилась. Часть правды в этих обвинениях была, и ее приходилось принимать. Но всё-таки возразила:
– Всё это было бы ерундой, Евгений Георгиевич, если бы у меня к вам было хоть какое-то чувство. А его нет. Я к вам абсолютно ничего не чувствую. Вы хороший, порядочный мужчина, теперь таких мало, признаю. Но дело-то ведь не в вас, а во мне. Боюсь, что я никого уже не смогу полюбить так, как хочется вам.
Он хриплым голосом переспросил:
– Никого и никогда?
Она твердо подтвердила:
– Да!
– То есть это надо понимать как отказ?
Наталья с укором посмотрела на него. Неужели это нужно так подробно объяснять? Ведь и так всё ясно! Или он из тех людей, что любят всё раскладывать по полочкам? С силой повторила: