Выпавшие из времени
Шрифт:
В больнице, убедившись, что ее Анечка жива, хоть и не совсем здорова, Ирина немного успокоилась, но ни за что не соглашалась отойти от ее кровати. Обрубков пошептался с врачом и, узнав, что девочке требуется переливание крови, тут же предложил свою, что и было немедленно проделано. Щеки у ребенка порозовели, и Ирина, наконец, согласилась уехать домой. Но по дороге ее затрясло нервной дрожью, и она смущенно сказала Василию Тимофеевичу, что ей страшно, потому что там однажды побывал страшный колдун, и вообще она боится оставаться одна.
Так Обрубков оказался в ее однокомнатной квартире, которая по стечению обстоятельств располагалась
Василий Тимофеевич никогда не был ходоком. Даже после развода с женой женщины в его холостяцкой квартире появлялись нечасто. Он робел с ними, не зная о чем говорить, хотя, в общем-то, никогда не лазил в карман за словом. А с Ирой ему было легко, и с девчонкой ее, Анечкой, не оказалось никаких хлопот, как будто она всегда путалась у него под ногами и тарахтела, не переставая.
На службе, конечно, ребята догадывались обо всем, но, отдать должное, не было не только сальных намеков, но даже двусмысленных взглядов, что приятно удивило Василия Тимофеевича. Уж в прежнем его отделе, это он точно знал, проходу бы не дали кобелячьими намеками и подколками. А тут ни слова, даже когда он стал все чаще уезжать на ночь в Москву. Хотя все отлично знали, что его московская квартира до сих пор стоит пустая, он не удосужился до сих пор купить туда не то, что кровать, но даже стулья.
Вот и сегодня он собирался к вечеру уехать в Москву. Срочных дел не было, и Обрубков по поручению Архангельского до обеда натаскивал подчиненных, обучая их основам оперативной работы, в которой ни один из них не смыслил ни бельмеса, после обеда изучали уголовное право, а потом два часа валяли друг друга в спортзале. В шесть часов вечера, когда он собирался вывести из гаража свой "Гранд Чероки", зазвонил мобильник, и Игнат Корнеевича сказал:
– Тимофеевич, ты уж, пожалуйста, не намыливайся никуда. Надо пару дней побыть на тревожном положении. Звонил человек от Жуковского, просят помощи. Наверно, придется поработать вместе с ними. Не спрашивай, что будем делать, этого я сам пока не знаю, но помочь нужно, - и отключился, не ожидая ответа.
Обрубков вздохнул, вышел из машины и позвонил Ирине, чтобы несколько дней не ждала его. Ему даже не пришло в голову возмущаться или спорить. Работать по просьбе Жуковского было честью. Он твердо знал, что тот никогда не попросит сделать что-нибудь такое, что может пойти вразрез со служебным долгом или человеческой совестью.
3
Начальник районной горнотехнической инспекции Александр Евгеньевич Майоров чувствовал себя достаточно значительной фигурой, чтобы не придать большого значения визиту двух вежливых молодых людей в штатском, плечистых и крепких, которые появились в его кабинете за десять
– Господа офицеры, несмотря на мою фамилию, я не имею ни малейшего отношения к вооруженным силам. Я, к сожалению, даже в армии служить не сподобился. Так что, вряд ли могу быть вам чем-нибудь полезен.
– Простите, господин Майоров, - в тон ему ответил один из визитеров, в удостоверении которого значилось звание "майор" (второй, который помладше, был лейтенантом), - позвольте нам самим определить степень вашей полезности. Сейчас вы ответите на несколько наших вопросов, и на этом мы расстанемся к обоюдному удовольствию.
– А если я не захочу на них отвечать?
– не привыкший к такому тону, Александр Евгеньевич изменился в лице и подпустил в голос начальственную нотку.
– Повторяю - я не имею отношения к армии, и вы не можете...
– Можем, - спокойно перебил его молчавший до того лейтенант.
– А еще мы можем доставить вас в местное отделение милиции или ФСБ и допросить там под протокол. Если и там вы откажетесь разговаривать с нами, то будете задержаны и привлечены к ответственности за отказ от дачи показаний со всеми вытекающими последствиями. Зачитать вам соответствующую статью уголовного кодекса? Не надо? Тогда в вашей воле выбрать - поговорить с нами здесь и сейчас, в неофициальной обстановке и без всякого протокола, или привод и все последующие за ним неприятности.
– Нет, что вы, - пошел на попятную Майоров, поняв, что незваные гости не шутят.
– Вы меня неправильно поняли. Просто я на самом деле не знаю, чем могу быть полезен вашему э-э-э... ведомству.
– Скажите, Александр Евгеньевич, - спросил майор, не обращая внимания на его оправдания, - вы на прошлой неделе инспектировали шахту на ручье Ханданах?
– Ах, вот оно что!
– у Александра Евгеньевича отлегло на сердце.
– Да, было такое дело. Значит, иностранцами интересуемся?
– он посмотрел на контрразведчиков с хитрым заговорщическим прищуром.
– Посмотрите на этот план шахты, - майор развернул на столе бумагу, по-прежнему игнорируя ужимки инспектора, - все ли на нем соответствует действительному расположению стволов и штреков?
– На глазок и не вспомнишь, - почесал голову Майоров, - но у меня есть другой план, который мне дали на Ханданахе. На нем все соответствует, мы проверяли, так что можно сравнить...
Он подскочил со стула и стал суетливо рыться в шкафу. Посетители терпеливо ждали. Наконец Майоров достал толстую картонную папку и положил ее на стол.
– Вот, давайте посмотрим... ага, практически все совпадает, отметки по глубине сходятся. Какие еще будут вопросы?
– А вы уверены, что глубина шахты нигде не превышает указанных значений?
– спросил лейтенант.
– Для чего?
– удивился Александр Евгеньевич.
– С глубиной содержание металла убывает, так зачем нести лишние расходы?
– Хорошо, - кивнул головой майор, делая пометку в блокноте.
– Тогда следующий вопрос - вы не заметили в шахте что-нибудь странное? Дам подсказку - нас интересует, нет ли там замаскированного хода, пробитого в глубину. Как это у вас называется - в коренные породы?