Выплата
Шрифт:
А если мой иммунитет распространяется только на обычные Дары, а этот сверхлазер прожжет меня насквозь? Испытаний-то не было!
Неважно. Испытаем в полевых условиях.
— Вас понял, — отвечает кому-то Ветер в закрепленный у лица микрофон, потом поворачивается ко мне: — Приказ Штаба — ликвидировать только один объект, вот этот. Его Дар — лазер.
В руках Ветра появляется планшет с паспортной фотографией усатого мужчины средних лет — лицо отёчное, усталое. Потом она сменяется портретом тощего молодого парня с унылой физиономией. Даже на черно-белом фото явственно
— Это — Максим Сухомлинов, двадцать один год. Его Дар — щит, то есть непосредственной угрозы для АЭС он не представляет. Юрий Сергеевич приказал брать его живым. Я обязан тебе этот приказ передать, но сам не поддерживаю. Объекты снаряжены и подготовлены, у них может быть оружие. Потому слушай мой приказ, Саша: стреляй в оба объекта на поражение. Брони на них нет, так что целься в грудь. Ответственность на мне. Понял меня?
— Понял, командир.
Чего тут понимать? Юрий Сергеевич в Штабе, а мы в ста метрах от ядерного реактора!
— Мы прикроем тебя, отвлечем их, — тон у Ветра ровный, словно мы на очередной тактический тренировке. — Ты стреляешь по куполу. Если это не срабатывает — забегаешь под купол и ликвидируешь объекты. Готов?
Нет.
— Готов.
Ветер разворачивает на планшете карту:
— Заходишь отсюда. Ребята проводят до поворота.
Ничего не понимаю — переплетение коридоров на плане кажется бессмысленным узором. Ветер считывает мою растерянность и ободряюще хлопает по плечу:
— Там купол будет в прямой видимости. Не промахнешься. Пятый, седьмой, ведите Сашу до точки. Остальные…
Дальнейшего не слышу — бегу за своими провожатыми. Все силы уходят на то, чтобы их не замедлять. Держу ритм дыхания. Фоном идут Алины уговоры из динамика. Вряд ли они подействуют.
— Дальше сам, — говорит провожатый. — Оружие наизготовку, режим очереди.
УЗИ привычно скользит в руки, пальцы сами щелкают предохранителем. На негнущихся ногах захожу за угол. Вот он, купол — непрозрачная серая полусфера. До него метров пятьдесят по коридору. Купол медленно движется прочь от меня. С другой стороны — стрельба, отрывистые приказы, крик…
— Бегом! — подгоняет меня провожатый. — Увидишь купол — стреляй, дальше по обстоятельствам. С Богом!
И я бегу. Мыслей в голове нет — только приказ: «Ликвидировать оба объекта». Ветер прав, разбираться некогда.
Вижу купол. Стреляю очередью на уровне человеческой груди. Пули с визгом отскакивают от поверхности. Значит, они для Дара отдельны от меня…
Перед куполом давлю инстинктивное желание притормозить — таким плотным и материальным он выглядит. На полной скорости… нет, не врезаюсь в стену — прохожу сквозь нее в теплую тишину.
Их двое. Первый резко оборачивается ко мне и выставляет ладонь. Срезаю его очередью. Второй — прыщавый, молодой — сует руку в карман. Стреляю. Он падает. Кулак разжимается, из ладони выпадает пистолет. Я опередил его на какую-то пару секунд…
Старший мертв — взгляд стеклянный. Молодой еще дергается, хрипит. Из уголка рта стекает струйка крови. Склоняюсь к нему, ору в прыщавое лицо:
— Зачем? Почему? Какого
Пахнет кровью. Взгляд парня фокусируется на мне, становится почти осмысленным. Губы медленно шевелятся — он силится сказать что-то. Склоняюсь ближе к его лицу — вижу кровавые пузыри на губах, слышу надрывный хрип дыхания. Медленно, с усилием, по слогам парень произносит всего одно слово:
— Вы-пла-та.
Глава 8
Самые приспособленные
Апрель 2030 года
— Ты уверен, что Максим Сухомлинов перед смертью произнес именно это слово? — спрашивает Юрий Сергеевич. — «Выплата»? Не «расплата», например?
Этот вопрос мне уже осточертел, в сотый раз, наверно, отвечаю. Но у расследования свои правила, и повторение вопросов свидетелю — основа основ. Юрий Сергеевич, Аля и Ветер смотрят на меня выжидающе, только Вера роется в своем планшете.
Давлю раздражение и отвечаю:
— Да, в этом я уверен. Купол в тот момент еще держался, потому было тихо. Исчез он только со смертью Сухомлинова, минуту спустя. Тогда сразу возникли посторонние шумы: топот, голоса, щелканье раций. Но под куполом стояла тишина… полная, неестественная даже… так что слова Сухомлинова я расслышал достаточно четко.
— Выплата… — задумчиво повторяет Юрий Сергеевич. — Аля, есть идеи, что это может означать?
— Только предположения, — отзывается психологиня. — Понятие «выплата» могло быть сформулирована как антитеза Дару. Игра слов: Дары достались нам не даром, за них предстоит расплачиваться. Однако слово «расплата» несло бы торжественные коннотации, а «выплата» — понятие обыденное, с ним сталкивается любой, кто, к примеру, берет кредит…
Юрий Сергеевич вскидывает мохнатые брови:
— То есть у нас действует группа, которая проводит диверсии, чтобы заставить людей… произвести выплату за Дар?
Аля разводит руками — в своей обычной манере, чуть преувеличенно: посмотрите, мол, как я недоумеваю…
— Могу только предположить, что такого плана идеология используется для вербовки и обработки террористов. Для того или тех, кто стоит за этим, мотив слишком… размытый, неконкретный. Мало данных, чтобы делать выводы…
— Да уж, данных собрано с гулькин хрен, — недовольно морщится Юрий Сергеевич. — Стыдно, коллеги. Вроде не кражу белья с сушилки расследуем, а вопрос национальной безопасности. Вера, давай отчет.
Вера быстро кивает и включает проектор. Эта невысокая полноватая женщина с гладкой прической, в строгом, хотя и плохо сидящем коричневом костюме — незаменимый здесь человек. Сама она расследованием не занимается. Ее работа — быть в курсе всего, что происходит, и готовить отчеты для руководства. Тогда, возле АЭС, она опустила множество деталей, бесполезных в нашей тактической ситуации, доложила только о том, что имело значение для конкретных действий — и тем, возможно, спасла нас всех от катастрофы. Так что полную картину произошедшего я по кусочкам узнавал уже здесь, на базе Штаба.